Человек с двойным дном. Владимир Васильевич Гриньков

этим что будем делать? – осведомился генерал, мрачнея на глазах.

      Нельзя было так оставлять. Ежу понятно.

      – Шрам не спрячешь, – сказал Нырков. – А баба эта наверняка уже все родинки на нем пересчитала и запомнила. Так что старых шрамов быть не должно. Только свежие!

      Нырков смотрел на Корнышева взглядом, в котором не было жалости.

      – Это как? – уточнил Потапов.

      – Покромсать его придется, – с прежней безжалостностью просветил Нырков. – Он пострадал. Он горел. Подтверждения – где? Да и старый шрам скрыть надо обязательно.

      Корнышев слушал молча, словно речь была не о нём.

      – А без этого вся наша затея теряет смысл, – подытожил Нырков. – Если без этого – тогда стопроцентно надо Клаву выводить из игры.

      – И как это будет делаться? – спросил Захаров. – Шрамы, в смысле.

      – Надрез, – сказал Нырков. – Потом нитками зашьют медицинскими. Самый обычный шов. Такое даже начинающий хирург сможет проделать.

      – А ожоги? – осведомился Корнышев, ни на кого не глядя. – Калёным железом будем жечь?

      Руки он сцепил в замок и нервно хрустнул пальцами.

      – Это с врачами надо обсудить, – равнодушно пожал плечами Нырков. – Может, и не калёным. У меня вон дочка когда родилась, так на лбу у неё была гемангиома. Пятнышко такое размером с копеечную монету. Так ей холодом выжигали. Минус двести градусов почти. А ожог был прямо как настоящий. Нельзя было без слёз смотреть. А потом, позже, сочилось там. И струпья. Натуралистично будет. Клава поверит. Но делать придётся под наркозом. Дети до года без наркоза обходятся. А вот со взрослыми не то.

      Корнышев снова хрустнул пальцами.

      – Пальцами не хрусти, – сказал Потапов. – У твоего двойника такой привычки не было. Так что не надо.

      ***

      Шторы на окнах генеральского кабинета были такие плотные, что не понять – день за окном или ночь. Как в казино, где ничто не должно отвлекать игрока. Но здесь не игра, а дело. И настенные часы неслышно отмеряли утекающее время.

      Половина второго ночи.

      – Всё, пора отдыхать! – объявил Захаров.

      Утро вечера мудренее. А прошедший день был не из лёгких.

      Все встали. Корнышева генерал выпроводил первым, передал его с рук на руки до сих пор дожидавшимся в приёмной крепышам.

      – Отоспись, а завтра продолжим, – напутствовал Корнышева генерал.

      Корнышев с готовностью кивнул. Его перемещение из Африки в Москву оказалось умопомрачительно стремительным, но и это было лишь прелюдией. И то, что ему предстояло вскоре, пока не укладывалось в голове. С этим новым знанием надо было ещё свыкнуться. Сжиться. Переспать.

      Захаров закрыл за Корнышевым дверь. Нырков и Потапов стояли перед ним, ожидая начальственного « Вы свободны»! Но не дождались.

      – А с вами поработаем, – сказал Захаров. – Садитесь!

      И сразу стало ясно, что ночь у них рабочая.

      – С Корнышевым будет так, – как о деле решённом сказал Захаров. – Вывозим его в глушь, в посёлок Красный. Как бы возвращаем. Но вы теперь не здесь, в