Когда-нибудь я ее убью. Татьяна Михайловна Чистова

сидела на обледеневшей траве, сидела, согнувшись в три погибели и надрывно кашляла: до слез, до испарины, до хрипоты. Ткнулась лбом в колени, вздрогнула и разогнулась рывком, подоспевшая врач попыталась уложить ее на спину, но девушка помотала головой и снова зашлась в кашле.

      – Видал? – буркнула позади фельдшер, – отравление продуктами горения средней степени. Машина загорелась, когда она за руль села, дым повалил, дальше никто ничего толком не видел. Полицаи приехали и уехали сразу: трупа нет, претензий у пострадавшей нет, несчастный случай в чистом виде.

      – Претензий? – Егор поставил носилки и посмотрел на девушку, на ее бледное, как ему показалось, с синевой, перепачканное сажей лицо, на растрепанные длинные волосы. Стрижка странная, но ей идет – с одной стороны почти до плеч длиной, с другой – едва ли до подбородка, и края рваные. Присмотрелся, и сообразил, что никакая это не стрижка, волосы обгорели с левой стороны, со стороны окна, если девушка сидела за рулем. И со спины тоже – девушка снова согнулась в приступе кашля, глянула на Егора серыми, насмерть перепуганными глазищами и вдруг свалилась на траву, прижала ладони к животу. Врач и фельдшер бросились к ней, через несколько мгновений запах нашатыря перебил гарь, что несло от машины, и Егор услышал:

      – Еще чего, тоже мне вздумала! Зовут тебя как? Слышишь меня? Фамилия твоя как, имя?

      Фельдшер зря надрывалась, девушка лежала на спине, хватала ртом воздух, и все никак не могла надышаться, кашель душил ее.

      – Больно, – разобрал Егор, увидел, как девушка прижимает руки к сердцу, но руки плохо слушаются, двигаются еле-еле, и кожа на правой ладони ярко-розового цвета – обожглась, когда за ручку схватилась или за что другое. Девушка перевернулась на бок и ее стошнило.

      – Я тебе дам… – Черт, мать вашу. – В чрезвычайных ситуациях врач, воспитанная, вежливая и интеллигентная женщина, мать двоих детей, выражений не выбирала, и Егор сразу понял, что дело дрянь. Точно – в дело пошел чемоданчик, врач сама набирала лекарство в шприц, фельдшерица сноровисто расстегивала на девушку короткую шубку, разматывала шарф. Стянула его, брезгливо покрутила в руках и отшвырнула к машине – шарф превратился в тряпку, мокрую, грязную и обгорелую. Он принял на себя основной удар, прикрыл голову и шею хозяйки, не будь шарфа – ожогов не миновать, а так, считай, легко отделалась.

      – Егор, глянь, может, тут где-нибудь ее сумка! – не глядя на водителя, крикнула врач, – мне потом кучу бумажек писать. Она ж ничего не скажет.

      Не скажет, понятное дело, в отключке или в шоке, что, считай, одно и то же. Что ж тут было, с чего бы машине гореть… Проводку закоротило, водитель решил покурить в салоне, а рядом случайно кто-то бензин разлил. Им пованивает, кстати, несильно, но ощутимо. Может, так и надо, но сейчас не об этом. Девушку-то они в больницу привезут, врачам сдадут, понятное дело, сдадут без имени и фамилии. «Неизвестная, на вид 25-27 лет, в бессознательном состоянии поступила в приемный покой ЦРБ с диагнозом «отравление продуктами