Сказки Белой Горы. Часть II. Александр Сергеевич Глухов

подобные экземпляры часа на полтора занимали место у заветного окошка…

      Среди очередной пятерки, допущенной к проникновению в торговый храм, оказалось четверо членов жюри и Демьян Зажиточный, до мелочей напоминающий своего кремлёвского прототипа, сжегшего когда-то в бочке тело Фанни Каплан.

      Пока молодой, сомнительный инвалид цветущего вида, под два метра ростом отовари вался на сорок три тысячи, у пятерки счастливцев оказался целый час в запасе, который они даром не потратили. Зажиточный рассказал слезливую историю о своём детстве с пьющими родителями, не отдавшими его в музыкальную школу, не глядя на идеальный слух.

      – А он у тебя точно идеальный? – Кучак с большим сомнением поскрёб подбородок.

      – Что ты, за восемь метров слышу, как таракан ползёт. Да что там, ночью отчётливо разбираю, как на той стороне барака шепчутся.

      – Это у тебя не музыкальный, а шпионский, или шпиковский слух.

      – Говорят тебе – к музыке так и тянет, мелодии разные вьются в голове. Одно жалко – записать не могу, грамотой, так сказать, не владею, нотной, я имею в виду, зато словами подбираю мелодию и запоминаю.

      Псевдоинвалид у окошка заслушался и прохлопал ушами обман продавщицы, которая его «нагрела» под шумок тысячи на полторы.

      Демьян разошелся и высвистывал соловьем о своих необычных музыкальных талантах, соря подозрительными словами: кантата, ноктюрн, либретто, симфония…

      – Рапсодию забыл – подковырнул Летописец.

      Рассказчик не заметил насмешки:

      – Не забыл я, только лучше всего мне частушки удавались. Вот например:

      Из деревни Старопнёво

      В Деревеньку Дурали,

      У бухгалтера Лунёва

      Бабу со двора свели.

      Кучак с хитринкою засмеялся:

      – Твоя небось работа?

      – Что ты, я на чужую скотину не зарюсь.

      В окошке показалась злая физиономия толстушки Лиды:

      – Кого это ты хряк захолустный скотиной обзываешь?

      – Не, никого, это к примеру – не вор значит.

      – А рожа-то у тебя мошенническая – местная принцесса-толстомяска вновь скрылась в глубине.

      И тут отличился Александр Васильевич. В нём поразительно уживаются рассеянный склероз и цепкая память, провинциальная простота необразованного человека и, неожиданный интеллектуализм. Он заявил Зажиточному:

      – Стал бы ты сейчас как Модест Мусоргский!

      Тот опешил и, как хронический бывший двоечник отрапортовал:

      – Запомните! Димка, то есть я, никогда мусорским модестом не будет!

      Кучак со старческим дребезжанием засмеялся, потом с легкой ехидцей спросил:

      – А кто, по-твоему, таким является Модест?

      Ответ сразил наповал:

      – Лабух обыкновенный, только – мусорской…

      Ставшееся ларечное время разбирали опусы Сашеля Насмехамуса, который писал в целом недурно, но так высмеивающее едко, что его постарались «затереть» и не допустить до финала.

      Не смотря на дружескую и мощную поддержку