Мюзик-холл на Гроув-Лейн. Шарлотта Брандиш

к тостам. Лавиния Бекхайм тоже выглядела так, будто бы уксуса хлебнула – даже не верилось, что через несколько часов и та, и другая выйдут на сцену, и публика будет рыдать от смеха от каждого их движения, от каждой реплики, метко пущенной в зал, точно плоский камешек по воде. Это перевоплощение актёров, то, как они умудряются сбрасывать собственную шкуру и примерять на себя чужую личину, завораживало Мамашу Бенни и вызывало у неё чувство сродни суеверному трепету.

      Потому-то ей и хватило одного взгляда на Эффи, чтобы всё понять. Обычно та по утрам бывала вялой и хмурой, но сегодня девушка сияла, прямо-таки вся лучилась довольством и радостью. Она исподтишка посматривала на Люсиль, и в уголках её губ трепетала шкодливая улыбка, сказавшая Мамаше Бенни всё, что ей нужно было знать.

      С сожалением отвергнув предложенную горничной вторую чашку обжигающе горячего чая, Мамаша Бенни сослалась на необходимость выйти за покупками и быстро поднялась к себе. У неё было не больше получаса, чтобы предотвратить неизбежный скандал. Выходка Эффи могла иметь далекоидущие последствия и стать первым звеном в цепи будущих раздоров, которые могли привести к провалу всей программы и возвращению к неустроенной и беспорядочной жизни странствующих артистов.

      Кляня про себя безмозглую дурёху Эффи, дородная Мамаша Бенни, переваливаясь, как гусыня, и задыхаясь от быстрой ходьбы, спешила через людную в этот час дня Камберуэлл-Гроув. Она не знала, что Люсиль решительно отложила газеты и встала из-за стола, не притронувшись к завтраку, ровно в ту же минуту, когда Мамаша Бенни вышла из пансиона через чёрный ход. Тем не менее какое-то шестое чувство заставляло её не сбавлять темп до самого театра и, чуть не угодив под автобус, она вошла в здание, выиграв фору в семь с половиной минут.

      В вестибюле ей повстречался Рафаил Смит. Он поприветствовал её кивком и, как это принято у старинных знакомых, не утруждая себя предисловием, начал втолковывать ей что-то про свой новый номер. С минуту Мамаша Бенни покорно слушала его, но вскоре, понимая, что это может затянуться надолго, а времени остаётся всё меньше, не слишком вежливо прервала того и направилась к лестнице, которая вела на второй этаж, где были расположены гримёрные для актрис.

      Сейчас все они были пусты, и Мамаша Бенни уже было вздохнула с облегчением, как в глубине коридора показался Филипп Адамсон. Он издал приветственный возглас и поспешил ей навстречу.

      – Вас-то я и искал, миссис Бенджамин, – довольно сообщил он. – Надеялся, что вы придёте пораньше, и у нас с вами до репетиции будет минутка поболтать. Мне нужен ваш совет насчёт шатра гадалки: эскиз готов, но мистер Пропп почему-то ни в какую не хочет использовать ту материю, что вы хотели. Я постарался его переубедить, но вы же знаете, каким он бывает упрямым.

      – О, мистер Адамсон, да пускай сам выберет, я не буду в обиде, – заверила его Мамаша Бенни и поспешила вперёд по коридору.

      Филипп Адамсон недоумённо уставился ей в спину.