Царская внучка. Светлана Бестужева-Лада

сюда доставьте.

      – Ваше высочество, – вышел, наконец, из ступора Лесток, – зачем вам это понадобилось?

      – После объясню, – отмахнулась я. – А вы, сударь, вспомните, доводилось ли вам слышать или читать о банках, кои на спину и грудь недужным ставят? Дабы дурную кровь оттянуть и дыхание облегчить.

      – О да, ваше высочество! – тут же оживился врач. – Читал я, что римляне такие банки использовали и даже сам пробовал, когда нужно было из ран гной отторгнуть. По моему заказу их изготовили, всегда с собой вожу.

      – И сейчас прихватили? – поинтересовалась я.

      – Нет… но могу послать немедленно.

      – Так посылайте! – жестко отрубила я. – Сами, небось, видите, что сейчас все средства хороши, лишь бы скорее.

      – Государыня-цесаревна, – робко подал голос один из монахов, ухаживавших за владыкой, – банок, о коих толковать изволишь, у нас нет, а вот горшочки особые имеются. Их, правда, при пупных болезнях больше применяют, но…

      – Давайте их сюда! И святой воды побольше принесите. Да, проветрить бы тут не мешало, а то владыко у нас задохнется от жары и смрада. Укутайте его потеплее, да какое-нибудь окно откройте.

      – Они запеча…

      – Знаю, что на зиму законопачено-запечатано, так ведь не замуровано же. Ну, быстренько, с молитвою, всей братией беритесь за исцеление столпа церкви нашей святой. Не время еще ему помирать, здесь надобен. Господин Лесток, вы мне головой за лечение патриарха отвечаете.

      В этот момент принесли дымящийся котелок с травяным настоем и мисочку с самой что ни на есть натуральной плесенью. Быстро управились, молодцы.

      – Господин Лесток, организуйте ингаляцию…

      Глаза у господина доктора стали большими и круглыми.

      – Ну, не знаю я ваших медицинских терминов! – потеряла я терпение. – Нужно, чтобы патриарх минут десять вдыхал лечебный пар от травяного настоя. Это понятно?

      – Да, ваше высочество.

      Пока доктор с монахами-помощниками суетились вокруг больного и выполняли мои ценные указания, я взяла мисочку с плесенью и, перекрестившись, плеснула туда святой воды, а потом размешала все в не слишком аппетитную с виду жидкость.

      – Вот это будете давать через каждые три часа по глотку, – растолковала я монаху, показавшегося мне наиболее смышленым. – Да молитвы при этом честь не забывайте, особливо к младенцу Пантелеймону. Доктора я здесь оставляю, а мне весточки шлите как можно чаще. Я у себя помолюсь…

      Той же ночью у патриарха случился кризис, а утром Лесток прислал ко мне монашка с сообщением, что опасности более нет, и Феофан обязательно поправиться.

      С этим радостным известием я направилась к августейшей тётушке и застала ее… в постели, страдающей, как она сама утверждала, от несварения желудка. При том, что был Великий Пост, я могла только изумиться: что такого могло попасть в желудок императрицы, если категорически отказывалось там перевариваться? Блиц-допрос с пристрастием выявил, что намедни тётушка согрешила своей любимой буженинкой,