Бубен из кожи дракона. Евгений Владимирович Михайлов

поспешных выводов. Учитель присел около рыбины, вглядываясь в её тусклые глаза, а Федор и Гриша попрощавшись, быстрым шагом пошли домой.

      – Это что ещё за «кистепёрная латинометрия»? – спросил Гриша.

      – Да просто очень древняя рыба. От неё все наземные животные произошли, что забыл, что в школе учили? Дыхание у неё было и жаберное и легочное, плавники мощные, на которых она могла ходить как на лапах. Ну точно как наша рыбина. Не все они вымерли, между Африкой и Мадагаскаром, на огромной глубине до сих пор еще живут и попадаются на длинные снасти, внешне не изменившись, но утратили лёгочное дыхание. Местные африканцы её ловят и за бешеные бабки продают туристам. Так что мы с тобой и тут прогадали, сейчас Семен Алексеевич сделает чучело с нашей рыбы и продаст или в музей, или какому-то богатому кексу штук за пять зеленых. Ну да ничего, мы спиннинг купим со снастью, и ещё себе поймаем. А он пусть себе вторую в Березовке сам ловит.

      По дороге до дома друзья зашли в магазин, купили спиртное, чтобы обмыть удачную рыбалку и пошли к Федору. Дома горели окна.

      – Ура, моя с детьми от тещи вернулась,– радостно подпрыгнул Федька. Ты это, Гришаня, давай завтра тяпнем, а то не любит моя этого.

      – Ну, хозяин – барин, – ответил Гриша, но смотри, могу до завтра и не дотерпеть, – буркнул обиженный друг и направился до своего дома.

      Пить в принципе не хотелось и, быстро поужинав, он лёг спать. Завтра в город, сонно размышлял он, купим снасти и… Чего там дальше он придумать не успел, т.к. сразу же провалился в объятия морфея.

      Утром Федька открыл глаза чуть свет. Чуть серело на восходе, небо уже начинало светлеть. Свежий, чистый воздух вливался в открытую форточку, слышалось сонное щебетание птиц, тихо пел свою песню сверчок под печкой. Да, красота, а настроение какое, это тебе не позавчерашний день с похмельным синдромом. Пить надо бросать, а то так и жена насовсем уйдёт, да и жизнь вся пролетит в хмельном угаре. Начну новую жизнь, трезвую, работу найду. Но просто так, одному, бросать не интересно. Надо с Гришаней вместе бросать, а то он всё равно к себе перетянет, а чтобы стимул был, нужно на что-то поспорить. Ага, кто первый развяжет, запьет, с того и ящик водки. Ндааа, ну выиграл я, не пил, и вот она водка, целый ящик, холодненькой, в холодильнике. Да так не бросишь, ну ладно сейчас у жены спрошу.

      – Света, а если я пить завяжу, на что можно с Гришкой поспорить, чтобы стимул был? А то у меня кроме пузырей ничего в голову не лезет, а зачем непьющему водка?

      – Спи Федька, не морочь голову. А если хочешь стимул, давай! Если год не попьёшь я тебе у отца выпрошу лодку его надувную. Он уже для рыбалки староват, уже продавать хотел, а я ему и сказала – отдай мужу. А он говорит: зачем алкашу давать, всё равно пропьёт. Ну так вот, если бросишь пить: лодка, все снасти – всё твое будет, я только слово скажу. Но уговор, не пить ни пива, ни вина, полная завязка, а свой приз получишь только после года трезвости.

      – Да хотелось бы сразу, – вслух