Только не для взрослых. Ида Мартин

монитором-коробкой, рядом на столе лежала зеленая картина, которую Тифу подарил полоумный дед-художник из больницы.

      Тифон сгреб рюкзак и раскиданные вещи в сторону, чтобы я сел на диван, а сам развалился на стуле, вытянув ноги и скрестив руки на животе.

      – Держи, – я протянул ему пакетик с блинчиками. – Бабушкины. Теплые еще.

      Он охотно взял пакетик.

      – Сам будешь?

      – Не, только позавтракал, – мужественно отказался я, стараясь не вдыхать аппетитный запах. – А ты чего вдруг дома?

      – Романыч выписал. Юбилей у него. Мать говорит, его идея. – Тифон жадно откусил половину блинчика. – Но я не верю.

      – Надолго?

      – До третьего января.

      – Круто! Не знал, что в армии так можно.

      – У нас, блатных, все можно. Сплошной санаторий. – Тиф зло заулыбался, нарочно подчеркивая, насколько ему неприятно находиться в привилегированных условиях.

      Чтобы не продолжать тему, я схватил со стола картину. На ней был изображен зеленый квадрат, и называлась она «Все зеленое». В искусстве я совершенно не разбирался, но догадывался, что при ее написании были использованы какие-то особые техники, создающие оптические иллюзии.

      Смотришь на зеленые разнотонные мазки, а перед глазами мелькают воспоминания, образы, ассоциации. По задумке художника, картина должна была приносить счастье.

      – Ну что? Привалило тебе счастье?

      Тиф молча забрал картину и, перевернув лицом вниз, положил обратно.

      – Расскажи, че у вас? – Он жадно откусил половину блинчика.

      – Да как обычно. – Я задумался.

      – Что Соломин?

      – Учится.

      – Не женился?

      – Ты так спрашиваешь, будто тебя год здесь не было.

      – По ощущениям больше года, – пробубнил он жуя. – Ну, хоть что-нибудь происходит? Или без меня вы ничего не можете?

      – Без тебя все спокойно, – признался я.

      – Что Зоя?

      – Все нормально. Учится, в химчистке подрабатывает. В свободное время мы с Лёхой ее развлекаем, как ты и просил.

      – С Максом общается? – Тиф уперся в меня взглядом.

      Я не сомневался, что из всех прочих вопросов по-настоящему его волновал только этот. К счастью, он сам избавил меня от прямого ответа.

      – Мне-то их кино из Капищено ночами снится. Там, во сне, я убил Макса уже раз пятнадцать. Может, все-таки зря я ему это спустил?

      Отложив пакетик с последним блинчиком, Тиф встал, достал сигареты и закурил.

      – Ну избил бы ты его, и что? Она бы сказала, что другого от тебя не ожидала, а так испугалась, что ты ее разлюбил.

      – Никогда не пойму женщин. – С тяжелым вздохом он стряхнул пепел в горшок полузасохшего цветка на подоконнике. – Если бы Макс попробовал у меня сигареты украсть, я бы ему их в глотку запихнул, а тут Зоя… И он до сих пор жив.

      – Зоя сама с ним сбежала, – осторожно заметил я.

      – Да пофиг. Он не должен был ее забирать.

      – Зоя не твоя вещь, Тиф. Вот именно от этого она и сбежала. Забыл?

      – Блин, Горелов, ты голос моей совести. – Он усмехнулся. – Мне тебя там очень