Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы. Джоанна Хиксон

выпятила подбородок и плотно сжала губы. Жестокое обращение герцога подстегнуло ее строптивый нрав, и я опасалась последствий.

      – Ей нет и четырех, мессир, – взмолилась я. – Откуда ей что-то знать? Они с братом совсем малыши, неразумные еще.

      – У меня самого есть дети, – усмехнулся герцог, – и я знаю, что они все прекрасно понимают. – Он тряхнул Екатерину так, что ее голова резко мотнулась. – Признавайся, мерзавка, куда они уехали.

      – В Шартр! – шепеляво пискнул Карл.

      Герцог отшвырнул Екатерину на пол, рядом со мной, и устремил взгляд на Карла. Всхлипывая, я обняла малышку, а расстроенный мальчуган отправил в рот свой большой палец. Иоанн Бургундский досадливо дернул хрупкое запястье, и Карл завопил от боли.

      – Тихо! – заорал герцог, толкая мальчика к своему спутнику. – Что он там лепечет, Дит? Пусть повторит!

      – Не трогайте его! – закричала я. – Да, да, Шартр! Королева сказала, что они отправляются в Шартр! Мне больше ничего не известно.

      Герцог Бургундский стремительно замахнулся и ударил меня по щеке тыльной стороной ладони в шипованной перчатке. В глазах потемнело от боли, в ушах зазвенело. Задохнувшись, я упала на кровать.

      – Тупая шлюха! Почему ты сразу об этом не сказала? – взревел герцог и начал отдавать Диту распоряжения: – Вели, чтоб немедленно седлали коней. Королева наверняка заночевала в Мелёне. Ничего страшного, до Шартра они не доберутся. Мы перехватим их в Этампе. Убирайся! Я скоро приду.

      У меня все еще кружилась голова, но я поднялась навстречу Карлу, который бросился ко мне в объятия. Щека горела, во рту ощущался вкус крови – от удара я прикусила себе губу.

      Серые глаза Иоанна Бургундского злобно сверкнули. Он уставился на меня – не на лицо, а на груди, едва прикрытые тонкой тканью сорочки. Кровь капала с обезображенной ударом щеки и, смешиваясь с по́том, холодным ручейком стекала в ложбинку между ними.

      – Это послужит тебе уроком, шлюха. – Он с издевкой осклабился и двинулся ко мне.

      Я похолодела под его жадным, сластолюбивым взглядом. Герцог медленно стянул перчатку с ударившей меня руки, снял с шипа полоску моей кожи. Не отрывая глаз от бледной ладони, я сжалась, думая, что он собирается меня изнасиловать. Исходивший от него приторный запах вызывал тошноту.

      – Как тебя зовут, шлюха?

      Многократно повторенное оскорбительное обращение лишило меня сил и воли. Я хрипло прошептала: «Гильометта» – и тут же об этом пожалела. Зачем я сказала правду? Необычное имя запомнится. Надо было назваться Жанной или Мари, затеряться в толпе.

      Герцог протянул ко мне руку и, кривя губы в жестокой улыбке, наслаждался моим растущим страхом. Наконец он коснулся… нет, не груди, как я опасалась. Он притронулся к моей израненной щеке, вымазал пальцы в крови, а потом сунул их в рот и с наслаждением облизал. От отвращения меня едва не стошнило.

      – Сладкая кровь, хотя и не благородная, – заключил герцог, причмокнув губами. – Жаль, мне сейчас некогда ею наслаждаться, но я тебя запомню, шлюха по имени