Как убить свою семью. Белла Маки

улицы (сначала с Джимми, но в седьмом классе его стали нещадно дразнить, называли «мажором», поэтому его перевели в дневную частную школу с углубленным изучением живописи – еще один мучительный компромисс, на который пошли его родители) и завела несколько друзей. Возможно, если б у нас было больше времени, Мари могла бы найти работу получше, и кто знает, может быть, встретила бы хорошего мужчину, который бы разделил с ней ее бремя. Я могла бы поступить в университет, а позже заработать достаточно, чтобы позаботиться о маме, купить ей квартиру, машину. Но если б это была наша судьба, то я бы не была здесь, не писала бы это, не ждала, когда Келли влетит в нашу камеру и попытается втянуть меня в разговор о мелировании, которое она сама себе сделала. Вместо этого Мари стала медлительнее, бледнее и спала так долго, что, когда я вставала в школу, она еще была в постели. Подработку она потеряла – проспала, встала только в 11:00, и какая-то карга с напудренным лицом в доме с шестью ванными комнатами бездушно уволила ее по СМС в 11:30. У Мари болела спина – она как-то жаловалась Элен, сидя на диване, пока я дремала в постели. Элен уговаривала ее сходить к врачу, но та отмахнулась.

      – С тех пор, как мы начали жить в этой холодной сырой стране, у меня постоянно что-то болит, – засмеялась мама.

      Кто знает, как ей было плохо на самом деле? Конечно, не я. Дети поглощены собой, а родители должны быть непоколебимыми. Вот такое правило. Но Мари нарушила его. Два месяца спустя она впервые взяла меня с собой в отпуск в Корнуолл. Мы остановились в автопарке на скале с видом на бескрайнее море, гуляли по прибрежным тропкам, и я тогда ела много мороженого. Мари пила вино на порожке нашего фургона, а я, лежа на траве, расспрашивала ее о детстве во Франции, о том, как я могла бы выучиться на фотографа, когда вырасту, о том, буду ли я когда-нибудь любить мальчиков по-взрослому, если все они незрелые, как мои одноклассники. Ее это рассмешило. Во время того отпуска она много смеялась.

      Мне было тринадцать, когда стало очевидно, ее боли – не просто следствие бесконечной работы и постоянного беспокойства. Однажды Элен забрала меня из школы пораньше и отвезла в больницу. Мари упала в обморок на работе, и, прежде чем я смогла ее увидеть, единственная подруга моей мамы усадила меня в комнате для посетителей и сказала, что у Мари рак. Она откладывала поход к врачу и, как многие женщины, которые заботятся о других, полностью пренебрегла своими потребностями. Она не хотела, чтобы я знала, объяснила Элен, но я заслуживала этого. Я уставилась на лампу над головой, и у меня зазвенело в ушах, когда Элен спросила, могу ли я сохранять спокойствие и быть храброй перед своей матерью. В этот момент у меня было чувство, будто что-то отключилось в моем мозгу, будто я внезапно оказалась в режиме ожидания, не в состоянии работать на полную мощность. Позже я узнала, это называется диссоциацией – ваш мозг отключается, чтобы защитить вас от стресса или травмы. Это ужасное чувство, но оно помогало делать всякие… неприятные вещи. Честно говоря, когда повсюду кровь и крики цепляющегося за жизнь человека,