Демоны милосердия. Татьяна Михайловна Чистова

ряду и все крутил мысленно ситуацию, думая, как оформить в отчете свои сомнения. Непонятно было все: и способ проверки, если это была она, и методы «экзаменаторов», и, наконец, их бегство с места ДТП. Им явно дали понять, что слежка обнаружена, что груз под контролем и что ловить тут нечего. Так нет, поперли на рожон зачем-то, побили машины и молча смылись, хоть могли сделать это намного раньше и без потерь. Будто не проверяли, а посмотреть хотели на сотрудников конторы, как те себя поведут, скорость реакции, взаимодействие и прочее. Вот только зачем, спрашивается? Думал-думал, и решил вывалить все, как есть, наплевав на то, что Борзых об этом подумает. Главное отчитаться, а там хоть трава не расти, благо, работать осталось две недели.

      «У переезда» означало у торгового центра, почти на том самом месте, где когда-то помещалось поименованное сооружение, проклятье их небольшого города. Пробки временами растягивались аж до центра, народ зверел и искал пути объезда, коих было по пальцам перечесть. Время и нервов убило было столько, что на две жизни хватит, журналист одной местной газетки как-то публично поклялся первым принести цветы к памятнику мэру, который ликвидирует это нехорошее место. И таковой нашелся, за три года построил-таки путепровод, и транспорт теперь свободно летал под насыпью через тоннель, народ вздохнул с облегчением. В общем, мэр тот цветы честно заслужил, и получил их в преизрядном количестве на свою могилу, будучи застреленным у подъезда собственного дома аккурат через месяц после окончания стройки века.

      Ныне о былом кошмаре почти ничего не напоминало, на пустыре неподалеку возвели многоэтажный торговый центр, а на месте будки дежурного по переезду помещалась остановка. Сейчас от нее как раз отъехала маршрутка, на остановке образовалась небольшая толпа, все торопились, толкались, через приоткрытое окно слышались недовольные голоса. В середине появилось черное пятно, его выпихнули на край, едва на столкнув на проезжую часть. Невысокая девушка вся в черном, в высоких ботинках на толстой подошве, колготках в сетку, черном платье с пышной многослойной юбкой из жесткой прозрачной ткани, черной же кожанке поверх наряда неотрывно смотрела на дорогу. Денис включил поворотник, подъехал ближе и остановился. Девушка не двигалась, по-прежнему смотрела куда-то вдаль, Денис коротко посигналил. Толстая тетка, до этого стоявшая к дороге спиной, аж подпрыгнула, погрозила ему кулаком. Ира очнулась, подобрала черные шуршащие юбки и села на заднее сиденье. Села так, что Денис не видел ее глаз в зеркале заднего вида, в нем отражались только матово блестящие серьги до плеч, чернющая пышная грива прямых густых волос с «ирокезом» на макушке, черные «стрелки» на веках, темная помада. В салоне запахло тяжелыми пряными духами, что идеально подошли бы той пугливой толстухе, а не юной особе шестнадцати неполных лет отроду. Любимый поздний ребенок господина Борзых забился в угол салона и отвернулся к окну. Денис поехал дальше, изредка поглядывая назад. Разглядел в потрясающей Ириной прическе роскошный черный бант с темными крапинками, подумал, к чему бы это. Вдохнул, выдохнул короткими