Окно на тихую улицу. Александр Алексеев

паука, пожирающей самца, ее оплодотворившего. Мама Валя относилась именно к этой наиболее редкой категории.

      Черные усики уже уверенно наметились на ее решительном и волевом лице, хотя лицо это продолжало ежедневно обезображиваться косметикой. Привычка, избавится от которой, наверное, не в силах ни одна женщина. Ее тело, как бы повинуясь новой установке относительно мужчин, тут же приняло все формы, не вызывающие у них аппетита. Ряд защитных жировых складок прошел из-под мышек до бедер, убрав ту самую соблазнительную линию, которая дается женщинам еще в период их созревания. Живот угрожающе разбух и выступил перед грудью, что сразу придало профилю ее внушительный таранный вид. Особенно ярко это проявлялось в том девичьем халатике, который по причине невысокой зажиточности она все еще продолжала носить дома. Маме Вале недавно исполнился тридцать один год.

      – Кого это черти принесли! – невольно вырвалось у нее. И тут же последовала команда: – Генка, пойди глянь!

      Папа Гена, только что вернувшийся из жэка, где он работал слесарем-сантехником, воспользовался затишьем в комнате и прикорнул на стареньком раздавленном диванчике перед поломанным телевизором.

      – Ты что, падла, уже захрапел? – с удивительной проницательностью догадалась мама Валя. – Я же тебе сказала собираться за Колькой!

      Но папа Гена, тоже не ждавший визитов, слишком глубоко погрузился в сон.

      – Вот скотина! Тебе бы только пожарником работать! Спал бы и спал, паскуда, двадцать пять часов в сутки! И еще бутылку бы тебе под подушку для полного счастья. И ничего в жизни не надо дармоеду! Никаких забот.

      С этими словами мама Валя швырнула на стол молоток и сама своей тяжелой походкой отправилась к двери.

      За дверью оказалась маленькая перепуганная женщина лет пятидесяти. Настолько она была взволнованна и озабочена, что, казалось, все человеческие беды разом обрушились на ее хрупкие плечи, сжали ее тело, вдавили его в землю, лишив возможности говорить вслух. И только глаза, полные отчаяния, были обращены к людям. Но вовсе не с призывом о помощи, а с криком предостережения о надвигающейся общей беде.

      – Простите, пожалуйста, я… я к Володе, – суетливо пролепетала она, явно испугавшись женщины, открывшей ей дверь.

      – Нет его! – прогремел ответ. Мама Валя при виде перепуганного и беззащитного существа стала еще более агрессивной.

      – Простите, а где он? Вы не знаете? Извините…

      – Мне делать больше нечего, как только следить за вашем Володей!

      И дверь была захлопнута с гарантией, что звонок больше не повторится.

      – Нет, это надо наглости набраться! Чтобы я еще была у него секретаршей! – рокотала мама Валя, возвращаясь к прерванному занятию. – Опять с дурдома, наверно, сбежала, чамарашная. Ох и семейка! Мама – дура, сын – алкаш! Интересно, кто же у них был папа?! Господи, и не сдохнет же! Порядочные люди умирают, а этого никакая холера не берет. Тут не пьешь, не ешь, сидишь, как дура, на диете – и здоровья