Нападение на лондонскую фондовую биржу. Тео Блэнкенси

такие тяжелые раны, как эти.

      Раффлз закрыл глаза правой рукой и, казалось, погрузился в глубокую задумчивость.

      Внезапно он снова выпрямился, выбросил полувыкуренную сигарету и пожал плечами:

      – Какое это имеет значение. Если конец наступит, рано или поздно, он застанет меня воздвигнутым, гордым и нераскаявшимся. Я сделал свой выбор несколько лет назад, и я буду продолжать идти по этому пути, что бы ни случилось! Хозяева мира могут судить меня как угодно, в любом случае мое имя лорда Абердина еще долго будет жить в сердцах людей, которым я смог помочь в их бедах, а это многое компенсирует.

      Шарли положил руку на плечо своего друга и теперь сказал голосом, полным страдания:

      – Твое имя будет вечно жить в сердцах тысяч людей, Эдвард.

      Встреча

      Было около десяти часов вечера.

      Раффлз и Шарли планировали в этот вечер, хорошо замаскировавшись, посетить один из портовых районов, как они часто делали.

      Дом, который Раффлз занимал под именем лорда Абердина и который находился на Риджент-стрит, недалеко от Молла, прекрасно подходил для таких ночных экскурсий, потому что сад, простиравшийся за ним, был отделен стеной от тихой боковой улицы, где никогда не было ни одной живой души, и в этой стене была маленькая садовая дверь, рядом с гаражом, над которым находился дом Джеймса Хендерсона, верного шофера его светлости.

      Поэтому не было ничего проще, чем выйти из дома с этой стороны, чтобы никто не увидел.

      Мужчины были одеты просто и могли сойти за хорошо оплачиваемых рабочих.

      Что касается их внешнего вида, то никто не узнал бы в них лорда Абердина и его секретаря.

      Раффлз сумел довести до совершенства искусство маскировки так, что любой профессиональный актер пришел бы в величайшее изумление.

      Даже самый зоркий, самый опытный глаз не смог бы различить обманчивую природу фальшивых бровей, кляпов, бород и париков, которые использовал Раффлз.

      Он исключил обычный грим, используемый актерами на сцене, заменив его различными смесями собственного изобретения, которые обесцвечивали кожу, ничуть не повреждая ее, и были устойчивы к солнцу и дождю.

      Обладая удивительной способностью к адаптации, Раффлз мог легко бросить вызов самому зоркому глазу полицейского детектива.

      И снова Шарли с восхищением смотрел на него, когда Раффлз прогуливался по улице рядом с ним, засунув руки в карманы, нахлобучив шляпу-котелок на затылок и держа в углу рта наполовину обломанную черную сигару.

      Об актере иногда говорят, что он "вживается в шкуру" человека, которого ему приходится изображать на сцене, но это, похоже, относилось и к Раффлзу.