В Линкольнвуде гаснет свет. Джефф Родки

потом новый статус: Сегодня пять лет.

      Что это значило? Пять лет чего? Прошло после развода?

      У статуса было больше сотни лайков. Джен поглядела на комментарии.

      «Поздравляю!»

      «Горжусь тобой!»

      «Один день за раз!»

      «Продолжай ходить!»

      У Джен заколотилось сердце, когда она поняла, что это значило.

      Эрин Тирнан состоит в Анонимных Алкоголиках.

      О, это сурово…

      Очень-очень плохо.

      Она, наверно, совсем расклеилась.

      Джен перевела взгляд с экрана на свою «Кровавую Мэри». На полупустом стакане блестели капельки конденсата.

      Почему у меня так колотится сердце?

      В тот день она начала плакать и, по сути, так и не перестала. Ни плакать, ни пить.

      Большую часть последнего года Джен провела в нетрезвом состоянии. Но не более восьми дней подряд.

      Она задумалась о помощи. Ничего радикального, чтобы Дэн с детьми не узнали. Тайком Джен сходила на пару сессий с доктором Розенцвайг и только зря потратила деньги. Ее вторая мать, теперь постаревшая и, кажется, гораздо более пристрастная, не дала никакого совета, кроме «Сходите в группу взаимопомощи».

      Смешно.

      И все же в конце концов Джен настолько отчаялась, что поискала в Интернете «Анонимные алкоголики. Линкольнвуд». Встречи проходили в семь утра и в полдень, обе в Епископальной церкви на Хоторн-стрит. Спустя пару недель раздумий и сомнений, Джен заявилась на полуденную встречу во вторник и быстро обнаружила, что плакать в окружении незнакомцев куда хуже, чем в одиночестве.

      Еще хуже было то, что не все на встрече оказались незнакомцами. Там присутствовал сосед Джен, судья Дистефано. Его жена недавно скончалась от болезни Альцгеймера. Он поднял руку и рассказывал об этом трем десяткам человек. Джен чувствовала одновременно и невероятную жалость, и всепожирающий стыд, как будто подслушивала очень личный разговор, не предназначавшийся для ее ушей.

      Больше на встречи она не ходила. Каждый раз, когда она встречалась с судьей Дистефано (что случалось слишком часто, потому что он был на пенсии и половину свободного времени проводил за выгулом своей таксы Руби), он улыбался Джен так, что у нее внутри все сжималось от неловкости. Джен не могла понять: он просто проявлял вежливость или это была улыбка снисхождения к беспросветной пьянчуге, отказавшейся уверовать в их культ, где люди, как попугаи, повторяют заезженные клише.

      Встречи Анонимных Алкоголиков вызывали у Джен неприязнь. Она решила, что справится сама. Ей просто нужен был пинок под зад, определенный знак, мол, бросай или все кончено. Например, назвать дочь лузером в Гугл Доке, а потом забыть об этом на следующее утро.

      Когда вопрос касался алкоголя, Джен уже почти не осознавала границ, но она не могла позволить себе обижать собственных детей. Или саботировать поступление Хлои в университет – основную их цель на данный момент.

      Это не я. Я лучше.

      Я бросила. Теперь уже точно.

      Я