В одном чёрном-чёрном сборнике…. Влада Ольховская

метёт улицу. На углу мусорщики вытряхивают баки. Выхожу со двора, мимо пекарни. Спускаюсь по дорожке, иду вдоль путей, в сторону станции. Нескончаемые рельсы, отмеренные чёрточки шпал. Навстречу, громыхая колёсами, несётся поезд – дальнего следования, точно по расписанию. В прямоугольниках окон вижу круги лиц, машу рукой. Иду на работу с улыбкой».

      – День сурка какой-то, – сонно заметил Владик, роняя голову на грудь.

      – Да при чём тут день сурка?! Ты что, ничего не понял?! Сначала исчезли запахи, потом цвета. Всё как у меня. Но самое главное – последний, четвёртый пост.

      «Выхожу из дома как всегда. Иду на работу».

      – И всё?

      – И всё.

      – Ну и правильно. Чего там сопли разводить? «Иду бухой, машу рукой».

      – Борина мать сказала, что отберут всё. И что Боря не стал этого ждать.

      – В смысле всё? Как это?

      – А вот так, как там, – я кивнул на блокнот и, отвернувшись, тихо добавил: – Выхожу из дома – иду на работу. Выхожу с работы – иду домой. И всё.

      Владик взял блокнот, начал листать, забормотал:

      – Ну да, действительно. Вначале креозот с гнилью, потом зелёное-синее-оранжевое и… Слушай, а чё это за стихи? «Не была никогда моя кровь как вода». Твоё? Ты писал?

      – Дай сюда, – опомнился я.

      Вырвал у него блокнот, спрятал в карман, почувствовал, что краснею. Мысленно отругал себя: «Идиот! Круглый идиот». К счастью, в этот момент прочирикал местный телефон. Трубку снял Владик, а когда повесил, объявил:

      – Головастики регулятор починили.

      Мы скинулись в камень-ножницы-бумагу, и на этот раз победил я. Владик поплёлся на третий этаж, а я снова достал блокнот. В голове крутилось целое четверостишие.

      «Забываем цвета,

      Зарываем цветы.

      Опускаем глаза,

      Убиваем мечты».

      Я так увлёкся, что даже пропустил мимо ушей, как вернулся напарник. А когда оторвал глаза от бумаги, увидел, что он сидит напротив, закинув ногу на ногу, и ухмыляется.

      – Так, так, так. Значит, ты у нас чё, поэт?

      – Отвяжись.

      – А про что пишешь?

      – Про природу, про любовь, – буркнул я. – Как все.

      – Тебя сильно природа волнует?

      – Нет, не сильно. Отстань.

      – А любовь? Ты влюблён?

      – Нет, не влюблён. Чего докопался? – этот разговор нравился мне всё меньше.

      – А если не влюблён, то чего мозги пудрить? Поэт должен быть честен. Если не влюблён, то так и пиши: «Моё сердце пусто, я – никто и ничто».

      – А ты что, тоже теперь в поэзии шаришь?

      – Может, и шарю. Давай-ка, – Владик противно развалился на стуле, как зажравшийся режиссёр на кастинге, – прочти что-нибудь.

      – Я свои стихи не читаю, – процедил я сквозь зубы. – Никому. Никогда. Даже родителям не читал.

      – Ну тогда из тебя поэт как из говна пуля. Поэт людей вдохновляет. А лохи по углам щемятся, с тетрадкой.

      И вот тут я уже вскипел.

      – Ну если ты про лохов решил поговорить,