Без веры и закона. Марион Брюне

о, что передо мной красивая женщина. Я вообще не понял, что передо мной женщина: волосы короткие, одежда мужская и до того грязная, что только у мужика – так я, по крайней мере, тогда подумал – воротник может затаскаться до такой черноты, а каждая морщинка на лице забиться рыжей пылью.

      Она вырвала у меня из рук кувшин, облила себе голову, а заодно и все вокруг, а потом стала пить – жадно, как звереныш, струйки воды, оставляя коричневые разводы на ее шее, стекали на пол. А я думал: хорошо бы убрать все это безобразие до возвращения отца. Наверное, ненормально думать в такую минуту о порядке, но вообще-то мой отец куда страшнее любого винчестера.

      Лошади у Эб Стенсон не было. Она появилась перед дверью нашего дома вся в пыли и крови неожиданно, я не слышал, как она подошла. Зато топот копыт распознал сразу, едва шериф с помощниками начали спускаться по склону холма за фермой. И Эб тоже.

      – Сейчас будут тебя расспрашивать. Стой на веранде и отвечай громко, чтобы в кухне все было слышно!

      Я кивнул.

      Видно, кивка ей показалось мало.

      – Пикнешь хоть слово насчет меня – сразу прострелю башку, – прибавила она.

      Та еще зверюга

      Их было трое, они мчались с холма во весь опор, а мне отец всегда наказывал: не смей гнать лошадь, когда едешь вниз по склону. Он постоянно это повторял, когда отправлял меня в город с поручением. Из-под шляп лиц всадников не разглядеть, но я-то их всех прекрасно знал. У лошадей морды в густой пене, мокрые бока ходят ходуном. Конь шерифа заржал, когда седок рванул поводья, чтобы остановить его на всем скаку перед верандой.

      – Привет, Гарет! Отец дома?

      Я помотал головой.

      – Вернется к вечеру, к больному поехал.

      Один из помощников шерифа – самый молодой, Билл, – все старался утихомирить плясавшую под ним лошадь, которая так и крутилась на месте.

      – Мы тут одну женщину ищем. Проходил здесь кто-нибудь?

      – Женщину? – переспросил я.

      Я ужас до чего удивился. На самом деле. По-настоящему. Мне и притворяться не пришлось, потому как я не сомневался: ко мне в дом пожаловал молодой парень и сейчас он стоит в кухне, наставив ствол на мой затылок.

      – Да, женщину, – подтвердил шериф. – Но не из таких, на каких ты привык поглядывать.

      Он сально хохотнул. И я сразу подумал о девчонках из салуна. Но шериф снова посерьезнел. До меня стало кое-что доходить.

      – И что это за женщина?

      – Та еще зверюга, – буркнул старина Джим, он сидел на лошади слева от шерифа.

      Жуть до чего хотелось обернуться и проверить. Разглядеть как следует преступницу, которая держит меня на мушке и которую я только что поил водой. Женщина? Женщина в вонючей рубахе, со слипшимися от крови волосами, с черными мозолистыми руками и шпорами на сапогах? С низким и хриплым голосом?

      Видно, лицо у меня стало такое, что шериф забеспокоился.

      – Ты в порядке, Гарет?

      Я ответил, что в порядке и никого тут не видел. Но сам здорово испугался, что они сейчас возьмут и уедут. Мне хотелось, чтобы они задержались, попросили воды – для себя или для лошадей. Чтобы не оставляли меня с глазу на глаз с такой женщиной. Может и странно это, но от одной мысли, что это женщина, меня бросало в дрожь.

      – И что она натворила?

      – Обчистила банк Коди. Вынесла кучу денег.

      – И какая она?

      – Сейчас, – ответил шериф. Вытащил объявление, разгладил и показал мне: черные-пречерные буквы, а под ними фотография, скверная – но я все-таки сразу узнал свою гостью.

      И ее имя тоже: Эбигейл Стенсон.

      Понятно, что я не собирался о ней рассказывать. Не сошел же я с ума – раз они напечатали объявление, значит, преступница и правда опасная.

      – А почему за нее дают такую большую награду?

      – Так она за собой труп оставила. Убила банковского служащего. У парня оказался револьвер, вздумал защищаться…

      – Мгновенная смерть, – мрачно добавил Билл.

      – Одним словом, та еще зверюга, – повторил Джим.

      Похоже, других слов у него не было. Он сплюнул, плевок сполз по лошадиной шее.

      Мне совсем поплохело, по спине побежали мурашки. Я-то знал, что она все слышит. И если захочет, мигом от нас избавится, не сходя с места. Сюрприз: бабах – и готово.

      – Так ты никого не видел? – переспросил шериф.

      – Нет.

      Я смотрел прямо на него. По лицу тек пот, и я вытер его локтем. Я пытался все сказать шерифу взглядом, но так, чтобы не показаться трусом. Пусть разберутся с ней именем закона.

      – Да ты не бойся, – успокоил Билл, заметив, что меня трясет. – Это же все-таки баба.

      Плевать ему на мой взгляд, ничего он не усек, придурок. Я медленно приподнял перед собой руку, не отрывая от шерифа глаз, и нацелил большой палец в сторону кухни. Я стиснул зубы, рубашка взмокла от пота и прилипла к спине. Шериф поглядел на меня, нахмурился, выпрямился