После конца. Дмитрий Александрович Самойлов

харизмы отца, голубого огня человеческих потенциалов, циклов магнитных бурь и притяжений, каналов и линий ворот, через которые соединялись судьбы. Я отодвинул запыленную ель, стоявшую в моей детской комнате, и вытянул из щели в стене шелковую нить, связывавшую скопления галактик. Слабой рукой я подхватил высвободившуюся из кокона молодую мать и понес ее по золотым перьям облаков в ночное полушарие планеты. По экрану моего лица бежали натужные слезы первого весеннего дождя, освежавшие капсулы дикорастущей зелени. В отливавшей медью антенн синеве проступали очертания моей души. Она была громоздким, примитивным компьютером, вычислявшим составляющие простых эмоций и накладывавшим их на более сложные. Я застыл в околоплодных водах новорожденного лета, улавливая в воздушном пузыре крики мальчишеского сознания, тиканье мускульного насоса. Я ждал, когда плазмоиды найдут в посеребренной паутине галактического пузыря палаточный лагерь, спящую девочку из моего отряда. Я помнил ее испачканное пастой лицо, оно всегда возбуждало во мне импульсы любви, импульсы действия. Земная сущность входила в состав моих атомов, меня снова и снова тянуло на родную планету.

      Всходившее солнце просветило рентгеном мою душу. В зеркалах ее излучателей проплыла Мадагаскарская комета. Красивейшая бабочка Земли поднялась над прекратившими радиомолчание передатчиками антенн, стараясь привлечь к себе внимание. Галактика моего детства отдалялась от меня с такой скоростью, что мне было ее не догнать. Сидя в темноте за высохшей елью, я впервые не боялся одиночества. Любовь, почувствовавшая мое смирение и тоску по ней, потекла по жидкому электролиту моего магистрального кровотока, нарушая работу искусственного разума. Вихрь, который нес меня к ядру тоннеля, напомнил мне снежную бурю, сражение с духами стихий. Сила, посадившая меня на трон вершителя судеб, обратила в прах мое метеорное тело.