Пчела в цвете граната. Сания Шавалиева

на слоистые скальные выходы с останцами ожелезнённых песчаников, орали, бесились, щекотали небо. Ася дружила с этими горными великанами, которые были видны из окна её комнаты. Каждый великан имел особенное лицо и характер. Она злилась, что раньше этого не ценила. За последние недели из папиной красавицы Ася превратилась в пасмурное и горестное существо, которому нужно было привыкать к новым реалиям.

      Пока устраивалась на завод, печальные мысли улетучивались. С завидным упорством ходила по многочисленным кабинетам административно-бытового комплекса и подписывала лист с бесконечным количеством строчек. Услышав, что претендентке ещё нет восемнадцати, Асю тут же отправляли за дополнительными подписями: то в заводской комитет комсомола, то в профтехучилище. Там с неохотой подписывали.

      За высокой стойкой отдела кадров сидела женщина и поверх очков смотрела на Асю.

      – В какой цех?

      – ТСО.

      Услышав это, женщина сразу подобрела.

      – Как расшифровывается, знаешь?

      Ася пожала плечами.

      – Цех транспортно-складских операций. Вера, забери. Твоя.

      Из-за стола в углу поднялась полноватая низкорослая женщина и стала продвигаться к стойке, обошла четыре стола, заваленных бумагами, десяток шкафов, стульев, шесть стеллажей с деревянными серыми ящиками, заполненными «личными делами» сотрудников завода. Темноволосые, сутулые, глиноподобные женщины, вдоль которых протискивалась и шоркалась Вера, кряхтели, хмурились и молча терпели неудобства тесного пространства.

      Изучив документы, Вера посчитала:

      – Так. Восемнадцать исполняется в октябре, водительские курсы заканчиваются в ноябре. Жди здесь. – Вера перешагнула порог перегородки и пропала в длинном коридоре.

      Несколько раз заходили мужчины. Им задавали дополнительные вопросы: «Переводом?.. Комсомольская путёвка?.. Садик есть?.. Начальник цеха согласен?.. У тебя тридцать третья?.. Без военкомата не подпишу…» Иногда быстро подписывали и с миром отпускали, а иногда добавляли новые строки для подписи и отправляли со скандалом в «список загадочных слов».

      Приходившие теснили Асю в угол, а она жалась, как овца в загоне, и не понимала чужого языка: вроде и говорили на русском, но всё так непонятно: АБК, ТСО, СГД, гальваника, додача, аванс, кузня, бегунок…

      Многие говорили с акцентом: «шо, пощему, понимаэш, анладымне…» – и носили другую одежду, но это не имело никакого значения – в конце концов, небо везде одинаковое и ветер дует всюду. Ася впервые ощутила приближение катастрофы. Вчера было детство, учителя, котлеты матери, а сейчас всё это исчезало – безмолвно и навсегда, словно растворялось с жарком мареве челнинского степного солнца. Созревание плода в родительской семейной утробе закончилось, пришло время выходить в жизнь. Бережно укутанное младенческое одеяло расправилось и явило миру создание, которое точно знало, что дети появляются от поцелуев.

      Вера вернулась, позвала Асю за собой. Прошли по коридору, мимо секретарши,