Уроки химии. Бонни Гармус

приходилось одинаково подпиливать ногти на ногах. От этого тоже многое зависело.

      – Сядешь на второе место, – сказал он.

      – Замечательно. – Элизабет понадеялась, что он не заметит, как бешено у нее трясутся руки.

      – Рулевой будет выкрикивать команды; ты справишься. Просто следи за лопастью весла перед тобой. И ни при каком раскладе не переводи взгляд за габариты лодки.

      – Подожди. Как я буду следить за лопастью чужого весла, не глядя за габариты лодки?

      – Не смотри – и точка, – предупредил он. – Это сбивает с ритма.

      – Но ведь…

      – И не напрягайся.

      – Я…

      – Взяли! – прокричал рулевой.

      – Не волнуйся, – сказал Кальвин. – Все будет хорошо.

      Элизабет где-то читала, что людские тревоги на девяносто восемь процентов оказываются напрасными. А оставшиеся два процента? Что попадает в этот диапазон? Два процента – подозрительно низкий уровень. Она бы еще поверила, что тревоги сбываются в десяти или даже двадцати процентах случаев. Ее собственный жизненный опыт подсказывал – ближе к пятидесяти процентам. Она гнала от себя тревоги по поводу этой гонки, но ничего не могла с собой поделать. На пятьдесят процентов ее ожидал провал.

      Когда они в темноте несли скиф к пирсу, идущий впереди нее парень обернулся через плечо, как будто хотел проверить, почему гребец, обычно сидевший на втором месте, вдруг стал ниже ростом.

      – Элизабет Зотт, – представилась она.

      – Разговорчики! – прокричал рулевой.

      – Кто? – с подозрением переспросил парень.

      – Сегодня я сижу на втором.

      – Там сзади, отставить разговоры! – прокричал рулевой.

      – На втором? – Парень не верил своим ушам. – Ты гребешь на втором?

      – Какие-то проблемы? – в ответ прошипела Элизабет.

      – Ты отлично вписалась! – воскликнул через два часа Кальвин, с таким азартом крутя руль автомобиля, что Шесть-Тридцать забеспокоился, как бы они не разбились по дороге домой. – Все так считают!

      – Кто «все»? – спросила Элизабет. – Мне, например, никто ни слова не сказал.

      – Ну знаешь, гребцы высказываются только от злости. Главное – что нас заявили на среду!

      Он расплылся в торжествующей улыбке. Вновь ее выручил – сначала на работе, теперь здесь. По всей видимости, только так и можно побороть злой рок: путем тайных, но разумных мер предосторожности.

      Элизабет отвернулась и стала смотреть в окно. Неужели команда гребцов – и впрямь группа равных? Или тут проявляется обычный благоговейный ужас обычных подозреваемых, то есть гребцы не менее ученых опасаются пресловутой злопамятности Кальвина?

      Их путь домой лежал вдоль побережья; лучи восхода освещали с десяток серферов, чьи доски указывали в сторону берега, а головы поворачивались назад, пока еще оставалась надежда перед работой поймать пару-другую волн, и Элизабет вдруг сообразила, что никогда не видела проявлений его