Значит, я умерла. Хилари Дэвидсон

повернулся ко мне: – Ты из-за него не пошла?

      Я дернула плечом.

      – Отчасти.

      – Ты с ним так и не разговариваешь?

      Я помотала головой:

      – Не-а.

      – Последние два года я тоже почти не разговариваю с отцом. Но с тех пор, как умерла Каро, он снова втянул меня на свою орбиту.

      – А вы почему не разговаривали?

      – Он не может простить мне, что я ушел из семейного бизнеса. До сих пор называет мой выбор «предательством». А вы почему?

      Но мне не хотелось пускаться в объяснения, особенно в день похорон сестры.

      – Мы с отцом никогда не ладили. – Вообще-то это была не совсем правда, но ничего, сойдет.

      – С родителями много кто не ладит, но не все уходят из дома в пятнадцать лет, – возразил Тео. – Он пил, в этом было дело?

      – Каро тебе рассказывала?

      – Я знаю, что он из тех, кто распускает руки, – ответил Тео. – Не с тобой и не с Кэролайн – по крайней мере, она так говорила, – но он бил вашу мать.

      Я кивнула, радуясь, что он все знает и мне ничего не надо объяснять. Сестра всегда защищала отца, поэтому я не общалась с ней несколько лет. Я, конечно, могла кое-что добавить к сказанному Тео, но в тот момент мне не хотелось даже открывать рот на эту тему.

      – Кэролайн говорила, что у него были проблемы с алкоголем, поэтому он бил мать, – продолжил он. – Но она клялась, что это в прошлом. Я верил ей, иначе и близко не подпустил бы его к Тедди.

      – Конечно, во всем виноват алкоголь, – буркнула я. Как это типично для Каро: алкоголь – зло, а тот, кто заливает его в себя галлонами, чист, как ангел… Я кашлянула. Пришла пора трудных вопросов. – Тео, один репортер на похоронах намекнул мне, что Каро могла принимать наркотики. Я знаю, это безумие, но…

      – Она принимала лекарства. Разные. Ей прописал их врач. Пока неясно, могло ли какое-то из них плохо повлиять на сердце.

      В его тоне я уловила желание оправдать себя и жену – и сразу напряглась.

      – А что именно она принимала?

      – С тех пор как родился Тедди, она пила антидепрессанты. Еще что-то от бессонницы, тревоги и головных болей… Да, и от изжоги.

      О том, что Каро страдала от мигреней и послеродовой депрессии, я тоже знала, но во все остальное верилось с трудом. Сестра никогда не жаловалась на здоровье.

      – И когда она начала принимать лекарства от тревоги?

      – Не знаю. Она не обсуждала это со мной.

      – А как насчет запрещенных…

      Тео перебил меня, не дав даже закончить:

      – Каро никогда не стала бы принимать ничего такого, я уверен. Насколько мне известно, крепче красного вина она ничего в рот не брала.

      – Вообще-то я имела в виду не сестру, а тебя, – выпалила я, надеясь пробить его фасад спокойствия. – Раньше ты ведь был наркоманом, да? А в последнее время как?

      – Нет, с этим давно покончено.

      Он посмотрел на меня с нескрываемым удивлением. Оно и понятно: Тео не видел, в какого зверя превращался мой отец, стоило ему пропустить лишнюю рюмку; так откуда ему было знать о моих подозрениях – вдруг и он тоже, когда