Девушка, которая застряла в паутине. Стиг Ларссон

но они хваткие и хотят загнать нас в угол. Меня интересует, не хотят ли они убить двух зайцев: сорвать куш и, добив нас финансово, отделаться от конкурента.

      – Что же нам, черт возьми, делать?

      – То, что мы умеем лучше всего, Микаэль: бороться. Я возьму из своих денег, мы выкупим их долю и будем биться за то, чтобы делать лучший журнал Северной Европы.

      – Конечно, круто, Эрика, а дальше? Мы попадем в жуткое финансовое положение, с которым даже ты ничего не сможешь поделать.

      – Знаю, но у нас получится. Нам уже доводилось выбираться из трудных ситуаций. Мы с тобою можем на какое-то время снизить себе зарплаты до нуля. Мы ведь обойдемся?

      – Всему приходит конец, Эрика.

      – Не говори так! Никогда!

      – Даже если это правда?

      – Особенно в этом случае.

      – О’кей.

      – Нет ли у тебя в работе какого-нибудь материала? – продолжила Бергер. – Любого, такого, чем бы мы смогли дать по голове медийной Швеции?

      Микаэль закрыл лицо руками и почему-то подумал о Пернилле, дочке, сказавшей, что она, в отличие от него, собирается писать «по-настоящему», хотя что она считала не «настоящим» в его текстах, осталось непонятным.

      – Пожалуй, нет, – произнес он.

      Эрика ударила рукой по воде так, что забрызгала ему носки.

      – Черт, что-нибудь у тебя должно быть! Ведь никто в этой стране не получает столько наводок, сколько ты!

      – Большинство из них – просто ерунда, – сказал Блумквист. – Впрочем, возможно… я только что проверял одну штуку…

      Эрика села в ванне.

      – Что именно?

      – Нет, ничего, – поправился он. – Просто размечтался.

      – В создавшейся ситуации нам надо мечтать.

      – Да, но это ничто – просто масса тумана, и все недоказуемо.

      – И все же какая-то доля уверенности у тебя есть?

      – Возможно, но она связана с одной мелочью, не имеющей отношения к самой истории.

      – С какой же?

      – Кое-кто из моих бывших соратников тоже присматривался к этому материалу.

      – Соратница с большой буквы?

      – Она.

      – Разве это все-таки не звучит многообещающе? – произнесла Эрика, вылезая из ванны, голая и красивая.

      Глава 8

      Вечер 20 ноября

      Август, сидя на шахматном полу спальни, рассматривал составленный для него отцом натюрморт: свеча на синем блюде, два зеленых яблока и апельсин. Но ничего не происходило. Мальчик лишь устремил пустой взгляд на непогоду за окном, и Франс задумался, не глупость ли это – давать ему сюжет?

      Стоило сыну просто покоситься на что-то, как оно явно намертво запечатлевалось в его мыслях; тогда зачем же отцу выбирать за него, что ему следует рисовать? У Августа в голове, вероятно, есть тысяча собственных образов, и, возможно, блюдо с несколькими фруктами кажется ему совершенно неподходящим и нелепым. Может, его интересуют совсем другие вещи… Франс снова спросил себя: «Не хотел ли мальчик своим светофором сказать нечто конкретное?» Рисунок