Чувствующий интеллект. Часть I: Интеллект и реальность. Хавьер Субири

философ по необходимости сталкивается с проблемой «интерсубъективности» мира и доступа от моего эго к существованию других эго. Весь вопрос в том, что, хотя гуссерлевский проект, несомненно, ломает классическую схему идеализма, его отправным пунктом и глубинным основанием остается не «сознание» вообще, но акт сознания. Неудивительно, что сам Гуссерль называет свою философию «трансцендентальным идеализмом». Многие из последователей Гуссерля, которых вначале вдохновила открытая феноменологией возможность размышлять о вещах вне теоретических допущений, сохранят открытость горизонта и откажутся принять трансцендентальную редукцию, вновь замыкающую нас в конститутивной субъективности.

      В эту линию встраивается мысль другого крупнейшего философа XX в., Мартина Хайдеггера. Для Хайдеггера вопрос заключался в том, действительно ли акт сознания представляет собой радиальный исходный пункт, свободный от допущений, как это предполагал Гуссерль; и действительно ли первая философия должна располагаться на этом уровне; или же интенциональное сознание имеет основанием более радикальный феноменальный план. Ведь, в конце концов, феноменологическая редукция, с ее заключением в скобки повседневной жизни, была лишь одной из многих других возможностей этой самой жизни. Самое главное – в том, что интенциональное сознание, сознание как сознание чего-то, – лишь один из моментов жизни, которая вся есть жизнь «чего-то». Другими словами, жизнь никогда не бывает закрытой, замкнутой; она не может быть тем, что она есть, но открыта за пределы самой себя. Это жизнь «из», «ex», то есть ex-sistentia, человеческая экзистенция. Она радикально открыта – для чего? Для самой себя. Человек как экзистенция должен жить, в обращенности к вещам черпая возможности бытия. В силу этого такой выход, ex, во время становится радикальной открытостью навстречу вещам. Но этот выход совершается не каким угодно образом: вещи постигаются в такой открытости как сущее. Отсюда – изначальный феномен: постижение собственного бытия как открытого бытию вещей, то есть узнавание бытия в том, что составляет человеческую экзистенцию. Это не означает возвращения к аристотелевской πρώτη φιλοσοφία, рассматривающей вещи как сущие. Это означает проявление (αλήθεια) самого основания первой философии, прямое вопрошание о смысле бытия как такового, независимо от сущих; то есть означает онтологическое различие. Человеческая экзистенция есть область Da («здесь»), где бытие (Sein) возвещает и являет себя: она есть Da самого присутствия бытия. В силу этого бытие человека, его эк-зистенция, есть Dasein («здесь-бытие»). И поэтому prima philosophia должна заключаться в строгом анализе – феноменологии – этого узнавания, этого Dasein, и в этом смысле должна быть фундаментальной онтологией. А поскольку речь идет о феноменологии узнавания, в которой возвещает о себе бытие – бытие как таковое и бытие вещей, – речь идет о достижении подлинного смысла возвещаемого таким образом бытия и о достижении фундаментальных структур