Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых. Энн Райс

на меня так холодно, так отчужденно, как на смертного человека. Но все равно скажу: да, я снова попытался убить тебя; ты была мне нужна – твое сильное сердце, твои щеки, твоя кожа, розовая и душистая. Помню твой запах, запах человеческого ребенка, сладкий, с примесью соли и пыли. Я держал тебя в руках, снова вернулся к тебе, снова пил твою кровь. Знал: еще немного, и я сам умру, твое сердце убьет меня, но мне было уже все равно. Тогда Лестат, оттолкнув меня, прокусил себе запястье и дал тебе напиться своей крови. Ты пила, пила и едва не убила и его: он уже шатался от слабости. Так ты стала вампиром. В ту ночь ты впервые попробовала вкус человеческой крови и с тех пор пьешь ее каждую ночь».

      Она слушала меня с каменным лицом. Ее тело казалось мне безжизненным, мягким, как воск, и лишь в глазах светились знакомые огоньки. Теперь она знала все. Я опустил ее на землю.

      «Я отобрал у тебя жизнь, – сказал я. – Лестат вернул ее тебе».

      «Вот как, – выдохнула она. – Так знай: я ненавижу вас обоих!»

      Луи остановился.

      – Зачем же вы рассказали ей? – помолчав, спросил юноша.

      – Разве я мог не рассказать? – удивленно сказал вампир. – Она должна была все узнать, взвесить все за и против. Она стала вампиром не так, как я. Я напал на нее беззащитную, убил ее, лишил человеческой жизни. Хотя какая разница? Рано или поздно все люди умирают. Она просто яснее увидела то, что знает каждый: смерть неизбежна. Если только не выберешь вот это! – И он развел руками.

      – И вы потеряли ее? Она ушла?

      – Ушла! Куда она могла уйти? Она была всего лишь ребенком. Где бы она нашла убежище? Только в легендах вампиры прячутся в заброшенных склепах среди костей, червей и муравьев, а ночами бродят по кладбищам и наводят страх на окрестности. Но главное даже не это. Она, как и мы с Лестатом, не вынесла бы жизни в одиночестве. Мы были нужны друг другу! Нас окружала пустыня людей, которые бредут по жизни как слепые, живут в вечных заботах и в конце концов неизбежно сочетаются брачными узами со смертью.

      «Мы скованы ненавистью» – так говорила Клодия позже с присущим ей хладнокровием. Когда в ту ночь я вернулся домой, она была уже там. Она сидела у потухшего камина и обрывала маленькие цветки с длинной лавандовой ветки. Я был так счастлив, что вижу ее! Готов был для нее делать все. Она тихим голосом попросила, чтобы я рассказал ей все, что знаю. И я с радостью согласился, тем более что самое страшное уже было сказано. Рассказал ей о себе все, как сейчас рассказываю вам; рассказал, как Лестат нашел меня; и про ту ночь, когда он забрал ее из больницы. Она ничего не спрашивала, только иногда поднимала взгляд от своих цветов. Потом я сидел, выжатый, опустошенный, снова смотрел в зеркало, на этот жуткий череп, и слушал, как лепестки тихо падают на складки ее платья.

      И вдруг она сказала: «Луи. Я ни в чем тебя не виню».

      Я очнулся. Она соскользнула с высокого кресла и подошла ко мне, в руках у нее были цветы.

      «Как по-твоему, похоже это на запах живого ребенка? – прошептала она. – Луи. Любовь моя».

      Я