Эпохи холст – багряной кистью. Александр Плетнёв

несколько уязвимей остальных русских броненосцев, перечисляя слабые места…

      Японский командующий вежливо кивал – всё это он уже слышал и не однократно.

      Ими займутся последующие мателоты.

      Цель – «Цесаревич», на котором держит флаг Витгефт.

* * *

      Пространство боя сужалось!

      Если взглянуть на происходящее с высоты птичьего полёта – шальным глазом воображаемой чайки…

      Или цифровым… с уплывшего в арктические широты беспилотника (кто из сражавшихся ныне помыслил бы о таком)…

      Или потом при «разборе полётов» суровыми начальственными взглядами следственной комиссии министерства – на исчерченные линиями и пунктирами движения отрядов…

      Было бы видно, что картина боя окончательно приобрела классическую конфигурацию травли.

      Убегающие и догоняющие!

      Одни рвутся в атаку, другие лишь отбиваются!

      Как там на той же комиссии было (будет… и будет ли?) сказано: «Эскадра не сражалась, а терпела бой».

      Из Артура – без веры, от отчаяния… отчаявшись, но веря!

      И всё же с облегчением: «и наконец… и слава богу!»

      Потом воспряв: «Да нешто, братцы… да мы японца… не так уж страшен чёрт и одного уж утопили».

      Тогда как души жёлтые напротив уверенность сменили на сомнения… и снова на решимость. В этой решимости – отчаяние целой нации, стеснённой в границах берегов и традиций…

      «Тенно Хэйка Банзай!»

      Росло, теперь накапливаясь наново, напряжение, кусая губы до крови, водя желваками… глотая, сплёвывая тягучим ожиданием.

      Сближались, сходились две эскадры… замирая кровью в жилах, бросая в кровь адреналином.

      И назревало пониманием, что серьёзной будет драка… наверное, наверняка на выбывание!

* * *

      Уже после полудня обдувало, посвистывало «умеренным», волнуя море до четырёх-пяти баллов.

      Стотридцатиметровая туша японского флагмана испытывала мерную продольную качку, иногда ловя отдельную волну, бодая, подбрасывая на полубак брызги, достававшие до мостика.

      Дальномерный пост выдал очередное показание дистанции:

      – До «концевого» русского тридцать два с половиной кабельтовых!

      Башни-орудия ворочались, но не стреляли.

      Противник тоже шёл молча.

      Несмотря на высокий надводный борт «Пересвета», горбатящийся до кормового мостика, резкое снижение профиля к ютовой части создавало иллюзию, будто броненосец присел на корму, прижался к поверхности моря, изготовившись к бою.

      Того видел, как на нём поднялись стеньговые Андреевские флаги, едва уловимо ползли на нужные возвышения стволы орудий.

      Носовая башня извернулась на борт под наибольшим возможным углом назад, асинхронно двигая стволами, словно шевелящий усами жук, взяв на прицел непосредственно «Микасу».

      «Будто бы лично меня», – немного с усмешкой подумал Хэйхатиро.

      В этот момент гайдзины ударили – орудия их кормовой башни, направленные куда-то за корму