Звездный щенок. Яцек Изворский

родной

      И ее еще не поняв по-детски

      Не поняв по сути чей мы народ

      В странный космос бросаемся мы, дерзкие

      К дальним звездам летим вперед и вперед

      И бросаем вызов далеким звездам

      И о завтра думаем что-нибудь

      Оставляем смело родные гнезда

      Потому что верим в далекий путь

      Потому что знаем, не вдруг, не сразу

      Но откроется что-нибудь там, впереди

      Может ждет нас там неизвестный разум

      Подожди, человечество, подожди.2

      «Moжет ждет нас там неизвестный разум»…

      До сих пор наши открытия в этой области были незначительными. «Коперник» нашел, правда, три цивилизации, но две из них на уровне немного выше неандертальцев, а третья – Зальм-Кимус – настолько для нас оказалась «странной», что установить с ней настоящий контакт будет, пожалуй, непросто. «Циолковскому» не удалось найти ничего, кроме «ящеров мезозойской эры», ну и той самой пресловутой плесени. Что найдет «Хорсдилер» никто еще не знал. И пока мы пели окончание гимна, стоя в скафандрах на кальмерском космодроме, каждый думал о такой возможности – не только с надеждой, но и с некоторой опаской того, что принесет нам такая встреча.

      До вылета оставалось всего четверть часа, когда Носар Овен произнес:

      – До встречи, друзья. Я не говорю «прощайте», потому что верю, вы вернетесь. Мы будем ждать вас. До свидания!

      Затем он прошел вдоль нашей шеренги и каждому по очереди пожал руку. Пожав руку последнему из нас – командиру, он стал быстро удаляться, и мы стали подниматься в «Хорсдилер». Первым в нем исчез Патрик, за ним я, и затем по очереди остальные. Последним вошел командир, который перед входом еще раз обернулся, махнул рукой и крикнул:

      – До свидания!

      Потом он закрыл шлюз. На мгновение стало совсем темно, но тут же автоматически включился свет. Шипение нагнетаемого воздуха длилось несколько секунд. Когда оно прекратилось, открылась внутренняя дверь. Mы вошли и сняли скафандры.

      Когда уменьшающиеся кальмерийские фигурки исчезли в круге прожектора, Джон Смайлз сказал:

      – Экипаж по местам.

      Это, конечно, не относилось ни ко мне, ни к ученым. Оба пилота и Наталья направились в рубку, Патрик и Банго – в соседнее с ней помещение, где стоял Кова. По другую сторону рубки с ним была соединена небольшая комната, «кабинет» командира, в котором Джон Смайлз охотнее работал. Теперь он тоже вошел туда и вскоре сказал по видеоузлу:

      – До старта оставалось всего три минуты. Я прошу ученых пройти в каюты и лечь там. Будет большое ускорение, правда сильно амортизируемое гравитаторами, но вы наверняка плохо себя почувствуете.

      Расположившись в своей кабине, я смотрела на оба видеофона. Ha внешнем был виден неподвижный пейзаж ровной как стол поверхности космодрома, подсвеченной огромным отражателем, являющимся одновременно радиомаяком для прибывающих на Кальмерию

2

(перевод С. Филипповой, Красноярск)