Одно солнце на всех. ЛАРИСА ПОРХУН

пояснить, что это собственно такое и где мы тогда жили.

      Нет, я ничуть не сомневаюсь, что многим известно, что капониры – это такие военные, оборонительные сооружения, но для нас, в нашем детстве, они представляли нечто особенное.

      Вообще, это был какой-то отдельный, совершенно автономный мир. При всём при том, что объективно говоря, чего-то действительно сколько-нибудь примечательного там было мало.

      Ну вот представьте себе относительно небольшую, довольно холмистую территорию, обильно поросшую густой растительностью с кое-где встречающимися бетонированными лазами, (собственно, они-то и есть капониры), которые из-за буйства травы, даже не всегда удавалось разглядеть. И ещё росли там во множестве, как бог на душу положит, яблоневые деревья. Вот, в сущности, и все капониры. Но поди ж ты, тянуло нас туда неумолимо и я бы даже сказала со страшной силой.

      Что это было? Отсутствие альтернативы? Ведь жили мы в военном городке, где не то что в развлечениях, а даже в сверстниках ощущался значительный дефицит. Например, в ближайшую школу нас, пять или шесть детей разного возраста возили на автобусе за несколько километров.

      Или всё-таки было там нечто особенное, что манило и притягивало? А может мы с братом, просто, что называется, совпали с этим местом в каком-то ментальном смысле? Ведь других людей мы встречали там нечасто. Кто знает…

      Но если позволяла погода и имелось свободное время, мы почти неизменно шли туда. А учитывая, что воинская часть располагалась на территории одной из наших южных республик, а значит, солнечных дней в году было предостаточно (трава в капонирах стояла зелёной до середины ноября), да и нехватку свободного времени мы как-то особенно не ощущали, то можно предположить, что проводили мы там время довольно часто.

      Что мы там делали? Как и у многих, у нас этот процесс именовался очень просто: гуляли. А заодно ловили бабочек, стрекоз и ящериц, которых было там превеликое множество. Таскали домой в стеклянных банках из огромных луж головастиков, пытаясь поэтапно отследить весь процесс превращения маленького, шустрого и странного существа в зелёного, пучеглазого лягушонка. Забирались на самый высокий стог сена, который заготавливали местные мужики из ближайшего села и мечтали. И ещё говорили, делились планами по поводу того, что будем делать, когда покинем это место. И смеялись… Боже мой, как же мы смеялись тогда… До коликов в животе, до слёз, беззаботно, неудержимо и взахлёб. Кстати, я не так давно заметила, что хохотать, как тогда, открыто, широко с участием всего спектра чувств, всем своим юным, искренним естеством, не обременённым заботами и тревогами будущего и не томимыми призраками прошлого, со временем случалось всё реже. А жаль, иногда этого очень не хватает…

      Удивительно, ведь нельзя было сказать, что бы мы были так уж дружны с моим братом. Характеры у обоих, ни приведи господи, да и разница в шесть лет, что ни говори, тоже давала себя знать. Поэтому бывало у нас всякое. И споры до хрипоты, и взаимные обвинения, и даже, чего скрывать, драки до первой крови. Но