Зимние истории. Марина Чуфистова

руки, властные, сильные, – не Ее! – подхватили меня и принялись осторожно разворачивать мой шелковый кокон. Кажется, все. Мне не удалось сдержать дрожь, и несколько игл упали на пол. Я почувствовала под собой знакомую подставку, и вдруг нахлынуло это сладкое, полузабытое ощущение тепла, будоражащего меня всю изнутри. Электрический ток пробежал по всем моим веточкам, вызывая одновременно и трепет, и покой.

      – Да ведь она горит! – услышала я мужской голос. – И переливается.

      – Надо же! Уже года три, как погасла, – изумилась Она. – А раньше даже кружилась.

      – Ничего, скоро закружится. Контакты, скорее всего, засорились.

      – Контакты? – смущенно повторила Она. И вдруг заговорила сбивчиво, словно оправдываясь: – Понимаете, я уже много чего научилась делать, даже кран в кухне могу сама починить, а вот с электрикой пока не дружу…

      – А вам и не нужно, – улыбнулся Он.

      Елена Солод-Сургутова

      Невус

      В мире нет ничего таинственного. Тайна – это наши глаза.

      Элизабет Боуэн

      Когда ждешь Рождество и готовишься к встрече Нового года, меньше всего думаешь о смерти. Екатерина Ярополковна проснулась около четырех часов ночи от громких вздохов и хрипов:

      – Слава, Славочка! Слава!

      – Хыр! Хыр!..

      Он сидел на диване в позе кучера, капали слюни, хрипы продолжались. Скорая помощь приехала мгновенно:

      – Валерьянка, валокордин есть?.. Накапайте себе.

      Врач заполнил особую розовую форму на планшете, вызвал полицию, предупредил, что могут приехать серые агенты из частных структур и им нельзя открывать. Дежурный полицейский не торопился.

      Катя вспомнила, как в три с половиной года была на похоронах дедушки. Именно тогда запах смерти она запомнила на всю жизнь и когда чувствовала в транспорте от кого-нибудь эту смесь гнилости с кардамоном, то все понимала о перспективах человека. Вообще она многое помнила из жизни, даже момент рождения, но ей не верили.

      «И пусть не верят, я же знаю, что внутри мамы был коричнево-красный цвет и мне нравилось там спать, потом ползла по узкому туннелю и вдруг справа появились люди в белых халатах и колпаках. Мамина кровать стояла слева от двери, и напротив было окно. Когда я рассказывала об этом ей, то она удивлялась».

      Вчера во время ужина, когда они вспоминали первую встречу, дважды до Екатерины долетело это ужасное сочетание гнилости и кардамона.

      – Ты помнишь, Кать, мы встретились на Смоленке? Меня поразили твои родинки на шее, словно ожерелье.

      – Одна родинка как у мамы, другая – от папы, а третья – моя.

      – Помнишь, сначала гуляли по моему родному Арбату, потом поехали в парк «Фили», спустились к Москве-реке и пошли в сторону Крылатского? Утки радовались, что их люди подкармливают, чайки галдели. А потом ты вдруг остановилась около излучины реки.

      – Ой, точно. Наступила странная