Полигон. Елена Грановская

преследований, оказался не готов к подобному и искренне удивился. Каков актер!

      Ярков, будто не придавая значения изумлению подполковника, полез в карман куртки и, достав диоптрические очки в модной оправе, водрузил их на нос.

      – О, наконец-то. Так гораздо лучше. – Журналист несколько раз поморгал, вновь привыкая к яркому свету и четкости картинки, снимая с глаз пелену близорукости. Затем закрыл багажник, хлопнул в ладоши и, радостно вздохнув, уставился на Сезонова с легкой улыбкой: – Не очень просто водить без очков, когда зрение минус три с половиной.

      Теперь ясно, почему поездка напоминала бег тушканчика – быстрый, вертлявый и с подпрыгиваниями.

      – Зачем всё это? – спросил Сезонов, но подумал, что знает ответ. Так оно и было.

      – Я ведь упоминал, что к военным у меня особое отношение. – Ярков, подходя к подполковнику, пальцами закавычил слово «особое». – Мне досталось от вашей… братии. Я опасаюсь за себя не напрасно. Мне было важно, чтобы за нами никто не проследил: ни за мной, ни за вами. Мне было важно удостовериться, что вы специально не привели с собой человека, который бы стал следить за мной. В общем. Вы сейчас всё поймете.

      – Так вы мне всё-таки расскажете? – Сезонов, стоя недалеко от урны, прицельно кинул в нее стаканчик.

      – Да. Вы мне понравились.

      Журналист коротко улыбнулся, но в следующий миг надел на лицо серьезную маску. Он повертелся вокруг оси, зыркая по сторонам, будто охотничий пес в поисках добычи, и, удостоверившись, что никого рядом действительно нет и никто их не услышит, шагнул ближе к подполковнику. Ярков был ниже почти на полголовы и смотрел на Сезонова снизу, но это его не смущало. Гораздо важнее было рассказать понравившемуся военному про тайны, внезапно узнанные и так и не вышедшие на газетные полосы, и чертовщину, что происходила у Туношны.

      – Я поведаю вам невероятные вещи, от которых у вас кровь застынет в жилах и даже у мурашек поползут мурашки, – негромко и таинственно произнес Ярков, будто начинал повесть-ужастик.

      – Итак? Я весь во внимании, – так же негромко сказал подполковник.

      – Только отнеситесь ко всему серьезно! – Ярков, повысив голос, подкрепил его просительными нотками. Журналист внезапно перестал быть тем, кто говорил с Сезоновым по телефону часами ранее: нервный и подозрительный тип превратился сейчас в опасливого и опасающегося, испуганного тем, что ему могут не поверить. – Я очень долго никому не говорил таких вещей, ни с кем не делился тем, что вы услышите сейчас.

      – И всё-таки вы решились наконец рассказать то, что держали в себе? – спросил Сезонов.

      – Да! Потому что сил нет молчать наедине с самим собой!.. Вернемся в машину.

      Еще раз оглядевшись, Ярков кивнул на «ладу». Оба прошли к автомобилю. Колумнист вновь сел на место водителя, подполковник – на пассажирское кресло рядом.

      – Вы точно настоящий