Тогда в Иерусалиме. Теодор Гальперин

устарели мы. Говори, не говори – всё халоймес.1^* Да где он, этот Бог? Первую Мировую проиграли с Богом.

      И Георгиевский кавалер повторял:

      – Да, халоймес!

      И он был прав. Неведомое ранее разнополярное поле любви взаимно притягивало Веру и Гришу.

      К сентябрю похолодало, но расставались горячо. Гриша оканчивал техникум, стремился служить в Ленинграде. Написал в управление Балтфлота. Решение было положительным – предложили Кронштадт. Осенью тридцать девятого он туда и отправился. Гришу определили радистом на тральщик.

      К этому времени в мире всё здорово изменилось. Прибалтику присоединили к Стране Советов, и решено было, что основной базой Балтфлота станет Таллин.

      Флот из Кронштадта направляли в Таллин. Чувствительные человеки, как и животные, ощущают волны мировой катастрофы. Гриша решил перед походом обрести законную супругу. Отпросился в увольнительную на три дня – «оформить отношения».

      С порога, обняв и расцеловав Верочку, уверенно сказал:

      – Нас отправляют в Таллинн. Пошли в ЗАГС.

      Верочка просто сказала:

      – Сейчас, пока скинь бушлат, посиди на кухне, я скоро!

      Она приоделась, и отправились в ЗАГС, при этом волновались не только от новизны происходящего, но и потому, что не было у них необходимых свидетелей. Гриша показал увольнительную и пояснил обстоятельства. Их зарегистрировали, сказали: свидетелей найдём.

      Купили необходимое для скромного, но торжественного ужина – ветчину, сыр, тортик, конечно – шампанское…

      Вечером с работы пришла Антонина Ивановна, и Вера торжественно объявила:

      – Мамочка, ты пришла к нам на свадьбу!

      Мама поначалу растерялась, но потом, увидев счастливые лица новобрачных, поняла, что теперь у неё двое детей, обняла, поздравила, вынула из шкафа конверт с деньгами, припасённый для такого случая, и объявила:

      – Это вам приданое.

      Прихлебнув полстаканчика шампанского за счастье новобрачных, мама ушла на 3 дня к соседке.

      Прощались с женской слезой и крепкими мужскими объятиями – словно прощались навсегда. Договорились, что летом Вера приедет в Таллин, а летом сорок первого, когда Гриша получит законный отпуск, поедут снова в Одессу, там и справят шумную свадьбу, по-настоящему, по-одесски. И снова – потоки нежных писем.

      Но Вера не смогла приехать, приболела мама, а в лето сорок первого – уже война, долгая и кромешная.

      Да, Верочка и Гриша прощались навсегда. Они никогда больше не увидятся. Но об этом я уже узнал не из рассказов Гриши, не слышал, чтобы он делился с кем-нибудь этой трагической и такой обычной для войны правдой. Мне рассказала об этом позже моя мама.

      ***

      В окошке Гришиной будочки было выставлено расписание работы, там время обеда: 14—14.30. Грише приносила обед в судках, обёрнутых для сохранения тепла в одеяло, пожилая женщина. Он был похож на нёе, конечно, мама – c

1

*Халоймес – ерунда (идиш)