Популяция. Аня Коцерикова

так позорно взял. Вернул вроде как теперь. Рядом со шкатулкой нашлась статуэтка – фарфоровая божья матерь с младенцем. Олег ещё раз подумал выброситься из окна, но передумал. Долг отдал, хоть и поздно. Как знать, может и ещё жизнь с него спросит, так живой он хоть ответить сможет. Если верить попам, после смерти весь его ответ – сковородка в аду.

      Спустился медленно. Ноги вмиг стали ватными, голова пустой и бестолковой. Нету нигде Мэ Олеговны, а может и не было никогда. И найти теперь невозможно, и спросить не у кого. Раньше надо было думать. Не жалко себя было. Хотелось взять кирпич и дать по башке себе, хотелось избить до смерти. Мерзко было от себя.

      –Алексей, ты военный, убей меня нахер, а… ну что я за чмо. Блевать от себя тянет.

      – Блевать это правильно. Убивать неправильно! – встрял вдруг Миша.

      Тоже мне гуманист в ментовской шкуре. Но злиться на мусора не хотелось совсем.

      – Миш, ты ж мент, что в таких случаях делают, если много людей эвакуируют, куда их везут?

      – В кризисные центры везут, в больницы большие. Из Батыйска автобусы отправляли до военной базы.

      – До куууда? – Олег и Алексей хором крикнули, и эхо разнесло их голоса по тёмной пустой улице.

      – До военной базы, в 100 кэмэ от Батыйска, там полигон ещё.

      – Так ты чо, пёс, молчал??? Мы почему туда не поехали? Там же все выжившие могли быть.

      – Нет там никого живого! – Михаил отчеканил уверенно, как рапорт.

      – Ты откуда знаешь? Ты в моей будке валялся! – Олег нашёл повод сорвать злость.

      – Я знаю! – сказал Миша и выпрямился. Впервые он показался им не зелёной плесенью в погонах, не юнцом на мусорской службе – профи. Точно всё знающий, обладающий тайным знанием о произошедшем. Ведь по нему видно, что знает. Знает точно. Откуда только…

      Алексей и Олег трясли б его как грушу и вытрясли б, уж будь уверен. Но в свете фар к ним кто-то приближался. Быстро.

      Молоденькая совсем девочка толкала перед собой коляску с живым ребёнком. Мужики замерли. Уж больно нереально выглядела тонкая фигурка с коляской посреди безумия мёртвого мегаполиса.

      – Привет, мамочка! – Миша хотел изобразить лёгкое дружелюбие, но в темноте выглядел как маньяк.

      – Я не мамочка, я няня. Таня. А это Паша. Родители…

      Можно было не договаривать, всё и так понятно. На свет фар побежала перепуганная молодая няня-Таня с, кажется, годовалым малышом. Грязная, зарёванная, а мальчик – ничего. Сидит, насупился бутузик.

      Олег подошёл к коляске, посмотрел на спящего, похожего на куклу малыша. Вот жизнь и спросила. Будто кто-то сверху увидел, что ему, Олегу по-настоящему, по-пацански стало стыдно за того, кого он трусливо бросил и теперь привёл этого – а ну, покажи, как бы смог, если б курвой не был? Олег расстегнул куртку, взял Павлика на руки и завернул ребёнка в полы. Потом прямым шагом направился к газели и залез внутрь. Уже оттуда остальные услышали:

      – Всё! Поехали к нашим, ночь на дворе.

      7.

      Парковка перед торговым центром