Колодец старого волхва. Елизавета Дворецкая

на щеке и улыбнулся, думая, как удивительно выросла и похорошела маленькая дочка Вышени.

      Явор был не меньше его изумлен заступничеством воеводской дочери. Когда дверь горницы наверху захлопнулась, он перевел взгляд на Дуная и вдруг усмехнулся его растерянно-обрадованному виду. Это был уже не тот задира, который не пускал его к князю. Да и стоило ли, по правде сказать, с киевлянами браниться? Он же с ними в один поход собирается.

      С трудом оторвав взгляд от верхних сеней, где скрылась Сияна, Дунай посмотрел на Явора и многозначительно покивал головой.

      – Она – Вышенина дочка? – спросил он у Явора, словно больше не у кого было.

      – Она, – подтвердил Явор. – А хороша-то как! – начисто забыв о едва не состоявшейся драке, Дунай открыто делился с бывшим противником своим восхищением. – Я ее в прошлое лето видел, так совсем девчонка была. А теперь смотри – красавица! Чай, и жених есть?

      Он дружески-задорно подмигнул Явору, киевляне вокруг заулыбались, и Явор с изумлением понял, что его-то и считают женихом Сияны – иначе почему бы она вступилась за него? Смеясь над такой нелепой мыслью, Явор покачал головой.

      – Жениха покуда нет, да и ты не сгодишься! – сказал он Дунаю. – Больно речист.

      – Ты чего тут буянишь, Яворе? – раздался от порога гридницы голос тысяцкого. Все обернулись к воеводе, вышедшему на шум, а он удивленно смотрел на своего десятника. Явор, которого он всегда так ценил за спокойствие и присутствие духа, теперь стоял перед киевским кметем без плаща, готовый к драке. – Что за шум подняли? Или тебя Леля-Весна по лбу ударила?

      Киевляне засмеялись шутке, истинного смысла которой не поняли, а Явор вспомнил свою Лелю – Медвянку, которая и погнала его сюда. Вспомнив о деле, Явор снова нахмурился. Досада его улеглась, но решимости не убавилось. Не в его обычае было отступать от принятого решения.

      – Хочу я тебя, воевода, о милости просить, – заговорил он и поклонился. – Пусти меня в поход с князем. Может, с детскими мне и не равняться, – Явор бросил взгляд на Дуная, – а в походе и от меня толк будет. Все лучше, чем здесь с бабами сидеть. А то уже…

      Он хотел сказать: «А то уже в глаза мне смеются!», но не стал, не желая даже краем поминать Медвянку.

      – Эй, вояки, князь зовет! – Вслед за Вышеней из гридницы вышел еще один киевский кметь, невысокий ростом, но плотный, с очень широкими плечами. Этого Явор тоже знал – это был Ян Кожемяка. – Галдите тут, как на вече, а в чем толк – бог весть. Князь знать желает.

      Вслед за тысяцким все переместились из сеней в гридницу. Князь Владимир сидел среди своих воевод и здешних бояр на лавке под развешанными красными щитами и нетерпеливо притоптывал алым, шитым золотом сафьяновым сапогом по дубовым плахам пола. На лбу князя-Солнышка меж красиво изогнутых черных бровей залегла тревожная морщинка. Он не слышал через дверь, о чем зашел спор, но чуял неладное и беспокоился, как бы не было омрачено раздором начало похода. За день до совместного