Золотой храм. Юкио Мисима

Вы… вы его супруга? Вы супруга Рёсукэ?

      – Я – единственная женщина, кто может называть его этим именем. Я его жена!

      – Прошу вас, пожалуйста, не отказывайте. Я умоляю вас, позвольте мне только взглянуть! Вот – возьмите, пожалуйста, эту пустяковую вещь. Она украсит его изголовье.

      – Благодарю вас!

      – Госпожа Сугимото, можно увидеть его? Как он? Он серьезно болен?

      – Никто не знает, выживет он или умрет, – ответила Эцуко, скривив губы.

      – Ну раз такое дело, то я войду без вашего позволения, – надменно сказала женщина, отбросив приличия.

      – Ну так ступайте же! Располагайтесь как у себя дома, если настаиваете! – сказала Эцуко, встав на пути. Потом через плечо произнесла: – Вы уже знаете диагноз?

      – Нет.

      – Тиф.

      Женщина остановилась, ее лицо побледнело.

      – Ти-и-иф? – прошептала она.

      По ее виду Эцуко поняла, что ее собеседница глупа. Напуганная этим словом, она выставила себя заурядной бабой, которая, едва заслышав о туберкулезе, начинает приговаривать: «Избави бог, избави бог!» Эта женщина могла даже перекреститься! Такие они, содержанки! Что это она хвост поджала? Эцуко решительно распахнула перед ней дверь. От неожиданности женщина вздрогнула. Эта реакция обрадовала Эцуко. Более того – Эцуко предложила ей стул, придвинув его поближе к изголовью мужа.

      Женщина боязливо вошла в палату – на попятный идти было поздно. О, с каким наслаждением выставляла Эцуко напоказ мужу эту женщину, охваченную страхом! Она скинула полупальто, но не знала, куда его положить. Как бы не подхватить какой-нибудь инфекции! Отдать в руки Эцуко тоже нельзя. Ведь она ухаживает за мужем, выносит судно из-под него и всякое такое. Лучше бы не снимать пальто – так безопасней. Женщина снова накинула на плечи пальто, затем, отодвинув подальше стул, присела.

      Эцуко назвала мужу имя, указанное на визитной карточке. Рёсукэ мельком взглянул в сторону посетительницы, но не произнес ни слова. Женщина скрестила ноги. Она была бледной и молчала.

      Из-за ее спины Эцуко пристально следила за лицом мужа. Она, как медсестра, стояла на страже. Вдруг, чем-то обеспокоенная, Эцуко горько вздохнула: «А что, если мой муж нисколечко не любит эту женщину? Стало быть, мои страдания были напрасны? Значит, мы просто дурачили друг друга пустыми забавами? Все это время я одна, как борец сумо, боролась с тенью противника? Если сейчас в глазах мужа не появится хоть малейший признак любви к этой женщине, то я не сойду с этого места! А если он не любил ни эту женщину, ни одну из тех троих, которым я отказала в свидании?.. Ах!.. Как мне быть? Какой жалкий финал!»

      Рёсукэ, глядя в потолок, пошевелился под тяжелым одеялом – оно стало понемногу сползать с края кровати. Рёсукэ согнул ноги в коленях. Край одеяла сполз на пол. Женщина отпрянула, напрягшись. Она даже не протянула руки, чтобы поправить одеяло. Это сделала Эцуко, мигом подбежав к постели.

      В эти несколько секунд Рёсукэ повернул голову в сторону посетительницы. Эцуко, занятая одеялом, пропустила