Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим. Чарльз Диккенс

Он так был толст, что должен был несколько раз тяжело перевести дыхание, прежде чем смог выговорить:

      – Это хорошо.

      – Отец, ты толстеешь, как морская свинка! – заявила шутливо Минни.

      – Не знаю, почему оно так получается, моя милая, – отозвался мистер Омер, призадумавшись. – Я и в самом деле толстею.

      – Ты такой благодушный человек. Ты так спокойно относишься ко всему, – сказала Минни.

      – Бесполезно было бы относиться иначе, дорогая моя, – сказал мистер Омер.

      – Вот именно! – подтвердила дочь. – Слава богу, мы здесь все люди веселые. Правда, отец?

      – Надеюсь, что правда, моя дорогая, – сказал мистер Омер. – Ну, теперь я отдышался и могу снять мерку с этого юного ученого. Не пройдете ли вы в лавку, мистер Копперфилд?

      Я последовал его приглашению и вернулся с ним в лавку. Здесь, показав мне рулон материи, по его словам наивысшего качества и самой пригодной для траура по умершим родителям, он снял с меня мерку и записал ее в книгу. Делая свои записи, он обратил мое внимание на товары в лавке и указал на какие-то вещи, которые, по его словам, «только что вошли в моду», и на другие, которые «только что вышли из моды».

      – По этой причине мы очень часто теряем довольно много денег, – заметил мистер Омер. – Но моды подобны людям. Они появляются неведомо когда, почему и как – и исчезают неведомо когда, почему и как. Все на свете, я бы сказал, подобно жизни, если поглядеть на вещи с такой точки зрения.

      Мне было слишком грустно, чтобы я мог обсуждать этот вопрос, который, при любых обстоятельствах, пожалуй, превосходил мое понимание; и мистер Омер, тяжело дыша, повел меня назад, в комнату позади лавки.

      Затем он крикнул в отворенную дверь, за которой начиналась ведущая вниз лестница, где нетрудно было сломать себе шею.

      – Принесите чая и хлеба с маслом!

      Покуда я сидел, осматриваясь по сторонам и прислушиваясь к поскрипыванию иглы в комнате и ударам молотка во дворе, появился поднос, и мне предложено было закусить.

      – Я знаю вас, – начал мистер Омер, разглядывая меня в течение некоторого времени, пока я неохотно приступал к завтраку, ибо черный креп лишил меня аппетита, – я вас знаю давно, мой юный друг.

      – Давно знаете, сэр?

      – С самого рождения. Можно сказать, еще до того, как вы родились, – продолжал мистер Омер. – До вас я знал вашего отца. Он был пяти футов девяти с половиной дюймов росту, и ему отведено двадцать пять квадратных футов земли.

      Тук, тук-тук… тук, тук-тук… тук, тук-тук… – неслось со двора.

      – Ему отведено двадцать пять квадратных футов земли, ни на дюйм меньше, – благодушно повторил мистер Омер. – Было ли это сделано по его желанию, или он сам так распорядился – не помню.

      – Что с моим маленьким братцем, вы не знаете, сэр? – спросил я.

      Мистер Омер кивнул головой.

      Тук, тук-тук… тук, тук-тук… тук, тук-тук…

      – Он в объятиях своей матери, – ответил он.

      – Значит, бедный крошка умер?

      – Слезами горю не поможешь, – сказал