Белые одежды. Не хлебом единым. Владимир Дудинцев

устремился в коридор быстрым, строгим шагом.

      Обе половинки дверей Малой лекционной аудитории были распахнуты. На скамьях, амфитеатром уходящих к потолку, группы студентов замерли, и было видно, что появление строгого и решительного нового завкафедрой прервало горячие споры. Все повернули головы к входу. Самая большая группа собралась внизу, на помосте, где была кафедра и стол для демонстрации экспериментов. Здесь же стояла Анжела Шамкова. Ее белый палец с бледным ногтем как бы писал нервные завитушки на листе бумаги, лежавшем на столе.

      Федор Иванович подошел.

      – Нет, ты подпишешь, – говорила Шамкова сильно покрасневшему молоденькому студенту. – Лекции он читал неинтересные. И мичуринское учение у него получалось с подкладочкой, с обманом. Он же вейсманист-морганист! Его все равно уже…

      Студент с ужасом оглянулся, увидел Федора Ивановича и еще больше покраснел.

      – Что здесь? – громко спросил Федор Иванович, чтоб спасти беднягу от наседавшей на него Шамковой. Взял со стола листок.

      Студент сразу же, показав товарищам круглые повеселевшие глаза, шагнул в сторону.

      – «Мы, студенты факультета генетики и селекции растений, просим ректорат избавить нас… – чеканя каждое слово, громко прочитал Федор Иванович, становясь непроницаемым, – избавить нас от обязательного слушания лекций И. И. Стригалева, который, как выяснилось…»

      На лицо Федора Ивановича легла жесткая тень официальности, губы стали тоньше.

      – Почему я ничего не знаю об этом? Анжела Даниловна! Я все-таки здесь…

      – Это согласовано, Федор Иванович…

      – Вы же сами сказали – его все равно… И притом – уже. Зачем же еще этот дополнительный… ритуал?

      – Федор Иванович! – Шамкова вздохнула с досадой. – Это письмо обсуждено парткомом и комсомольской организацией. Оно будет завтра напечатано в нашей…

      – Д-да? Тогда конечно. Хотя, в общем, странно. Ну и как дело идет?

      – Есть неподписавшие. Некогда было провести работу…

      – Ну-ка, что тут?.. Ого, собрали все-таки! По-моему, человек тридцать есть. А говорите – некогда. А это что? Анжела Даниловна! – Он остановился, посмотрел на нее с удивлением. – Что же это вы, вожак, и не подписались под этим историческим документом? А? Страшно? Напечатают в газете?..

      Шамкова начала розоветь, опустила глаза.

      – Любопытно… – Он понизил голос. – Испугались? Знаете, как Библия определяет фарисеев? Возлагают на людей бремена тяжелые и неудобоносимые… Сами же пальцем не двинут…

      Шамкова вспыхнула, оглянулась на студентов.

      – Я же не… Я все-таки в аспирантуре…

      – Вы прежде всего тот, кто зовет. Кто, как вы говорите, проводит работу.

      Она с нетерпеливой досадой, громко вздохнув, схватила ручку.

      – Впереди, впереди, – сказал Федор Иванович, холодно глядя на нее. – Впереди всех. Вот так. Теперь вы получили право проводить… вашу работу.

      Окинув ее быстрым взглядом, Федор Иванович повернулся и вышел.

      В