Варенье из падалицы. Алексей Алёхин

свою любовь, как несут на плече длинную прогибающуюся доску.

      Вьюго-запад.

      Ребенок что-то прошелестел во сне губами.

      Его родословное дерево сожгли еще в революцию, в буржуйках.

      Маленький тщедушный человечек был помещен в большое кожаное пальто.

      Писатель Иван Посредственный.

      …И свернул рукопись, как продавщица свертывает кулек.

      – Да у него во рту кубик Рубика!

      На концерте индийской музыки не различил момента, когда музыканты уже кончили настраивать инструменты и принялись играть.

      Синьор Дурраччино.

      1985

      Потное балетное ремесло.

      В его внешности было что-то от миллионера, только неважно одетого.

      В те далекие годы, когда лифтерши вязали в парадных бесконечные чулки.

      …Иногда ветер дует из-за реки, со стороны вокзала. Он приносит тягучий запах древесного угля от спящих на путях составов. И тогда кажется, что прямо там, за похожим на помесь мечети с аэропортом вокзальным зданием, сразу открывается свободное пространство – страна, перерезанная веером уходящих через поля, леса и полукружия рек блестящих рельсов.

      На самом деле там еще долго тянутся пакгаузы, какие-то ангары, заваленные бочками и ящиками сортировочные станции, закопченные городские окраины, полосы отчуждения и прочая железнодорожная чепуха.

      Но поля и леса действительно существуют дальше, и они снятся в такие дни.

      В окружении подруг, перемежавших телефонное вранье с любовью.

      Представляясь, он произнес нечленораздельно нечто похожее на «Екатерин Палыч».

      Исподнее жизни.

      Чужой желудок – потемки.

      Весна проявилась исподволь, как неизлечимая болезнь. Снег невидимо подтаял изнутри, наполнив воздух всепроникающей сыростью. И уже вскоре первые велосипеды проехали по освобожденному от почерневшего льда асфальту.

      На стене висел энергичный набросок жилистой натурщицы.

      Девки будут обнимочно и на вывоз.

      Земля просохла, но принялась невидимо набухать всеми кочками и деревьями, как набухают и проклевываются бобы, завернутые перед посадкой в мокрую тряпицу.

      Голубая, ветреная весна.

      По очередной прихоти моды, мужчины почти поголовно приобрели вид лыжников, только что вернувшихся с прогулки.

      В учрежденческом туалете пятеро сантехников со стонами корчевали унитаз.

      Профессия – мародер.

      Профессор Бандер-Логин, индолог.

      Мраморные греческие боги и герои расположились в анфиладе голышом, как в райвоенкомате на медкомиссии.

      Тт. Сциллов и Харибдова, сотрудники ОВИР.

      Мудрый дворовый закон: замахнулся – бей!

      «В семь часов вечера после Указа», роман-памфлет.

      Жук натрещит, и птица насвистит.

      Над остывающим вечерним полем пролегли длинные тонкие облака, похожие на белые борозды, взрытые невидимым плугом.

      В