Из пепла возродится…. Татьяна Владимировна Фильченкова

Заре.

      Она догадывалась, что Борщевики не станут довольствоваться одной похлёбкой, но и представить не могла, что на стол придётся подавать ещё и жаркое, и мясной пирог, и тушёную капусту с кровяной колбасой, и пшеничную кашу со свиными шкварками. До полудня они с Радугой жарили, парили и томили кушанья, между делом поглядывали, тщательно ли работницы скоблят залитые вином столы и пол в большой трапезной. После отправились во двор выбивать постели.

      Зара хлестала по пышной перине свитыми в круг ивовыми прутьями. Под мерные шлепки вдруг вспомнились все упрёки свекрови. «Чего она взъелась на меня? Будто я к ним напрашивалась! Вернули бы родителям, раз не угодила. Я бы только рада была. И ни добра вашего не надо. Ни сына вашего. Ни дома! Ни скота! Ни перин этих!»

      – Полегчало? – окрикнула сзади Радуга: – Остынь, сестрица. Отвела душу – и будет. Оттого что перину вспорешь, матушка ласковее не сделается.

      Зара и не заметила, как стала вкладывать всю свою обиду в удары. Ох, а Радуга-то поняла, отчего перине досталось. Не годится в новом доме своё недовольство показывать! Однако и вправду злость будто улеглась от усталости.

      Глава 4. Борщевики

      Как стемнело, вернулись Стужа с Яблонькой, а вскоре подъехали мужчины. Пламень был с ними. Сели обедать. Пламень ел жадно, не разбирая вкуса. Буран заметил язвительно:

      – Жрать-то домой приходишь. Ведьме для тебя хлеба жалко?

      Пламень отодвинул миску:

      – Отец, не надо. Ты ничего не знаешь.

      – Так поделись! Жену научи тому, чем гадина берёт.

      – Хватит вам за столом о грешном, – осекла их Стужа.

      Закончили трапезу в молчании. После невестки убрали посуду, а Стужа разложила на опустевшем столе свои книги. Хозяин принялся разбираться в нарисованных там закорючках, чёрточках, галочках и крестиках:

      – Четыре с половиной дюжины голов выдержанного сыра, шестнадцать – молодого… Неплохо! Пора обоз снаряжать в столицу, чтоб до равноденственного поста продать успеть.

      У Радуги заблестели глаза:

      – Батюшка, вы к отцу по подводам сговариваться поедете? Можно мне и детям с вами? Теперь ведь есть на кого хозяйство оставить.

      Стужа нахмурилась, но сдержалась. Буран почесал бороду:

      – Отчего же нельзя? Повидайся с семьёй.

      Зара сжалась, представив, как останется в доме со Стужей и Яблонькой.

      – Вчера Чабрец из Перепутья вернулся, – заговорил Паводок. – Сборщики податей пожаловали. Скоро до нас доберутся. Народ шепчется, что на воинство повысили опять.

      – Глотки ненасытные! – Буран побагровел. – С какого ляду на воинство поднимают, если войны нет? Власт Гром восьмой виток только петушится с братом.

      – Ох, не накликай! – схватилась за грудь Стужа. – Пусть и дальше петушатся, лишь бы в драку не лезли, тогда податью не откупишься – заберут сынков, а поборы несусветными сделают.

      – Да одному из сынков в войске самое место. Может, там бы его от дури отвадили. Пламень, пойдёшь власту служить?

      – Пошёл бы, если