Рейх. Воспоминания о немецком плене (1942–1945). Георгий Сатиров

выгнали нас из цеха, впихнули в барак и заперли. Немцы попрятались в келя418. Мы вдвойне рады бомбежке: для нас это отдых и развлечение, для немцев momento mori419. Одно плохо: сидим взаперти и не видим феерии. Куда веселее стоять во дворе и сочувственно комментировать взрывы английских бомб (ночью налетают англичане, днем – американцы).

      Бомбы падают почти без интервалов, земля так и ходит под ногами, стены трясутся, окованные двери трещат и визжат.

      Петрунек (Плаксун) забился под койку.

      – Неужели, – дрожа всем телом и заикаясь, говорит Плаксун, – будут бомбить МАД?

      – А тебе жалко? Пусть вдребезги разнесут и МАД, и всю треклятую Немечину.

      – Все-таки досадно умереть от английской бомбы.

      – А по-твоему, лучше погибнуть от немецких палок? Нет, Плаксун, я предпочитаю въехать в рай на бомбе.

      – Не хочу ни в рай, ни в Райш. Уж лучше ко всем чертям в пекло.

      Рев и грохот смолкли. Четверть часа торжественной тишины, а потом прозвучал долгий протяжный гудок: Энтварнунг420.

      Ночную смену вывели из барака. Во дворе светло как днем. Справа огромное зарево.

      «Флюгфельд»421, – говорят немцы.

      У французов peine – труд, работа. Но это существительное имеет и другое значение: скорбь, мука, наказание. В древнерусском языке прилагательное «трудный» употреблялось в смысле: горестный, печальный, скорбный, тягостный («…трудныхъ повестей о плъку Игорьве»). Известно, что κάτεργοv также означает труд, работу. А это греческое слово дало начало русской «каторге»422.

      Такое отождествление понятий «труд» и «мука» закономерно и оправдано всем ходом истории. Оно особенно понятно нам – пленягам. Ведь радостен и благороден только свободный труд. Рабский труд – мука, наказание, каторга.

      Самая тяжелая работа легка, когда видишь пользу, которую приносишь обществу, народу, отчизне. Но какая мука сознавать, что каждый взмах твоего молотка – удар в спину брата. Мысль эта жесточе голода и побоев.

      «Räder müssen rollen für den Sieg!»423 – кричат фашистские плакаты на всех стенках и заборах.

      [Далее в оригинале отсутствует страница.]

      – Гляубе ништ424.

      – Дох! Дас виссен, алле майне арбайтскамраден425 (это он обоих рабочих назвал товарищами по труду!).

      – Я, я, – согласно поддакнули Монн и Кайдль (попробуй не поддакнуть, мигом за Можай загонит).

      – Абер, герр шеф, эссен ист ништ гут унд аух цу венишь426.

      – Хальте мауль! – взревел Дике швайн. – Фердаммте керль, ду вирст цу фреш. Зофорт ин целле, унд нексте драй таге хальбрацион брот унд кайне зуппе427.

      В 5 часов вечера выгнали нас во двор, построили «драй-унд-драй» и под усиленным конвоем вывели на улицу. На каждом углу рогатый шупо (каска с «рогом» впереди, на роге Adler и Hakenkreuz)428, вдоль тротуаров прохаживаются гештаповские агенты.

      Куда ведут? Зачем?

      Нам все равно, эгаль и вшистко едно429.

418

Подвал, погреб, убежище.

419

Правильно: Memento mori (лат.). Здесь: напоминание о смерти.

420

Отбой.

421

Аэродром.

422

κάτεργον – катергон (греч.) – большое гребное судно, более позднее название – галера, с работой гребцов на которой ассоциировался рабский, подневольный труд.

423

Колеса должны вертеться для победы.

424

Не верю.

425

Все-таки правда! Это знают все мои товарищи по работе.

426

Но, господин шеф, пища плохая и ее слишком мало.

427

Заткни глотку! Проклятый парень, ты становишься слишком дерзким. Тотчас в карцер, и следующие три дня – половинная порция хлеба и никакого супа.

428

Орел и свастика.

429

Все равно (польск.).