Пловец. Йоаким Зандер

Очки с тонированными стеклами, бежевое пальто с гвоздикой в петлице. Усы по пышности не уступают усам его верховного руководителя. С таким лицом можно сделать хорошую карьеру в правительственных зданиях Багдада. Я встаю рядом. Смотрю на пену, взбиваемую винтами. Неубранные рождественские украшения поблескивают в парке аттракционов на берегу. Плавание займет не больше десяти минут.

      – Ассалям алейкум, – говорю я.

      – Ва аляйкум ассалям, – на автомате отвечает он и удивлено добавляет: – Вы говорите по-арабски?

      – Что вы хотите сообщить? Наверное, что-то важное, раз американцы послали своего человека аж в Стокгольм.

      – Вчерашние снимки со спутника. Иранский флот пытается перекрыть трафик в Персидском заливе. Артиллерия готовится к атаке на Багдад.

      Я оглядываюсь по сторонам и протягиваю папку собеседнику. С кивком он убирает ее в портфель, не открывая. Несмотря на защиту от ветра, нам все равно холодно.

      – Это все?

      Он не скрывает разочарования. Видно, что все это он уже знает.

      Я качаю головой.

      – Есть кое-что еще. Мы нашли пять компаний, которые готовы продать то, что вам нужно. Они хотят встретиться в Цюрихе через две недели. Вся информация в папке. Надеюсь, мне не нужно говорить, что это очень деликатная тема.

      Глаза сверкнули. В них проснулся интерес.

      – Химия? – спросил он.

      – Лучше.

      Он кивает. Огни парка аттракционов отражаются у него в очках. Под ногами под палубой вибрирует мотор.

      – Мы вам благодарны, – произнес он наконец.

      Я кивнул.

      – Благодарите не меня. Я только курьер. И, разумеется, те, кто меня послал, рассчитывают на благодарность, но вы можете обсудить это в Цюрихе.

      Мы молчим. Слышен шум мотора. Если ему и холодно, то он этого нее показывает. Лицо за очками невозмутимо. Шарф винно-красного цвета аккуратно повязан. На пальто из верблюжьей шерсти ни пылинки. Усы придают ему внушительности.

      Глаза его обращены к южной набережной, где пришвартован огромный красно-белый паром, к городу, карабкающемуся вверх по холму за ним. Снежинки медленно кружатся между нами. Я молчу. Даю ему время. Но сам я весь в напряжении, как будто по мне пустили электрический ток. Мне кажется, я могу растопить снег. Месть – отличное топливо.

      – Никто ничего не знает, – говорит он. – Ни мы, ни сирийцы, никто.

      Он поворачивается ко мне и снимает очки. Глаза под ними неожиданно теплые и человечные.

      – Это была ваша семья? – спрашивает он.

      Я молчу, смело встречая его взгляд. Он все знает. Это риторический вопрос. Но я заглядываю ему в глаза, пытаясь понять, что творится у него в голове.

      – Мне жаль, – говорит он. – Правда. Вы нам очень помогли. Жаль, что я не располагаю информацией, которая вам нужна.

      Я киваю. Если это ложь, то он превосходный лжец.

      – Вы же знаете, что это ничего не значит? Что у меня нет информации. Наша система более органичная, чем ваша. Меньше документов, быстрее принимаются решения. Подобная информация