Артефакт для Сталина. Виктор Печорин

вместе с бумагами и пергаментами, но она ж, как назло, металлическая… И из дому сверток не вынесешь – опального профессора круглосуточно пасла пара «людей в штатском».

      Все-таки уроки тамплиерской конспирации не прошли даром, и решение было найдено – шкатулку удалось спрятать. Профессору это, впрочем, не больно помогло. В очередную бессонную ночь в его дверь постучали. Хотя обыск ничего не дал, Николая Львовича увели. За его женой пришли через неделю.

      Ремонт

      – Ну вот, стали они, значит, вскрывать пол, чтобы лаги заменить. И видят там, под полом, латунную плиту, а на ней – надпись на не нашем языке, и год какой-то лохматый, ну, предположим, восемьсот девяносто седьмой, прикинь…

      – Клад, что ли?

      – Ну да! Так и подумали. Что делать? Квартира – бабкина, значит и клад чей? Ейный, так? Государству сдашь – вернут тебе какой-то процент, и все. А вдруг там столько бабла, что можно вообще всю жизнь не работать? Короче, посылают они хозяйку в магазин, типа за пузырем, и говорят, чтобы не спешила, потому что сейчас тут будет пыльно. Она и пошла.

      Быстренько вскрывают пол вокруг плиты. Обнаруживают, что плита крепится четырьмя гайками по краям, а сама как бы в пол заделана, прикинь.

      – Тайник значит старинный? Или люк в замурованную комнату?

      – Ну, типа, да…

      Удовлетворенный произведенным эффектом, Петрович вытащил пачку «БТ» и стал щелкать зажигалкой.

      Вообще-то, он был неплохой мужик, Петрович. Да вот только пунктик у него такой – хлебом не корми, дай байку про клад рассказать. Таких баек Петрович знал множество, и большинство из них касались кладов, найденных во время ремонта или сноса старых домов. Видимо эта тема была ему близка. Еще бы – всю сознательную жизнь проработал в ремонтном тресте. Еще при Советах начинал.

      Однажды, например, он рассказал, как ковш бульдозера зацепил какой-то глиняный горшок – а оттуда посыпались серебряные монеты. А потом люди, узнавшие об этом, выследили, куда со стройки вывозят лишний грунт, и стали каждую высыпанную кучу просеивать и перебирать руками, надеясь, что раз нашли горшок с серебром, может там и еще что-нибудь отыскаться. Ту историю он рассказывал с такими подробностями, что Славику показалось, будто он и сам, Петрович то есть, ездил за город просеивать землю решетом.

      Славика пристроила в стройтрест тетка, у которой он жил. Сам-то он из «понаехавших тут»: приехал из провинции, где для него не было ни перспектив, ни работы. И образования предки не смогли ему дать. Хорошо хоть у матери оказалась в Москве родная сестра, вдовая, а у нее трехкомнатная квартира от мужа осталась. Вот там он и жил. А поскольку одной теткиной пенсии им на двоих не хватало, нужно было работать. Он и работал, куда деваться. Была у них бригада – девять человек, делали всякую работу. Но больше всего Славику нравилось работать вдвоем с Петровичем, типа подручным. Петрович умел так устроиться,