Якобино. Владимир Кулаков

же картузах крепкий нагоняй, хотя пытался изображать невинного агнца в рыжем парике. Дирекции цирка тоже влетело по полной. Ей пришлось исполнить строжайший приказ: «До особого распоряжения снять смутьяна с представления, дабы остальным неповадно было!..»

      Повезло, что Якобино сидел в своей съёмной квартире на Ришельевской, а не где-нибудь, скажем, в прохладе зарешеченных катакомб…

      Он всегда старался избегать на манеже политических перипетий, меняющихся как перчатки. «Утром в газете – вечером в куплете» было не для него. Многие таким образом снискали себе популярность. Он же обходил подобное стороной, считая, что классической буффонадой о проблемах можно сказать много больше, нежели острым сатирическим словом сиюминутности. Да и проблемы нужно поднимать глобальные, вечные.

      – Слово на манеже что? Это – «ха!». И всё. Клоунада же с сокрытым смыслом – это «ха-ха-ха!». К тому же пойди поймай меня за язык! Я же молчу. А если и говорю, то как тот Эзоп. А народ он не дурак – понимает! Как, собственно, и те, в кого это нацелено. Те сегодня тоже поняли…

      …Якобино оправдывался, мол, ничего такого не имел в виду! Всё совпало случайно! Он и знать-то не знал! Да, перчатки. А как без них? В них-то и весь смысл!

      Всё он прекрасно знал! Уж очень случай подвернулся редкий. Как им было не воспользоваться!

      А случилось вот что. В местном НКВД начальником отдела служил некий Яша Перчаткин. Фигура в Одессе известная. Одиозная и зловещая. Говорят, когда-то подвизался в контрразведке то ли Деникина, то ли Мама́нтова, то ли Шкуро. А может, и там и там. Короче, у кого-то служил. Выбивал показания. Потом переметнулся к нашим. По тому же профилю. Многие перебывали у него на допросах. Кто в его лапах побывал, забыть уже это не мог. Блатные от него старались держаться как можно дальше. Тот одинаково круто обращался что с сявками, что с законниками. Перчаткин был человеком ограниченным и бесконечно жестоким. Его присказку знала вся Одесса. Пытаясь кого-нибудь «расколоть», тыкал пальцами в лицо и кричал: «Я вас всех насквозь вижу! Знаю, как свои десять пальцев! Вот эти десять пальцев!» Прессовал и стращал дальше: «А знаешь, где у меня одиннадцатый палец? Скоро узнаешь, когда я его тебе засуну!..»

      Кто-то поведал об этой личности Якобино. Тут же созрела мысль. Он решил её вынести на манеж. Рассказать по-своему, по-клоунски.

      Эту репризу он, помнится, видел ещё пацаном в 1910 году в исполнении Кремзера и Нико. Добавить в неё он собирался совсем немного.

      Попросил клоуна Южина, который в программе работал у ковра, подыграть. Тот с радостью согласился. Порепетировали. Вечером они появились на манеже.

      Южин обратился к Якобино:

      – Хочешь, покажу интересный фокус. У тебя есть десять рублей?

      Якобино:

      – Есть!

      Достает из кармана чулок, лезет в него по плечо, достаёт десятку.

      Южин берет десять рублей, снимает с Якобино цилиндр, кладёт деньги на ковёр, накрывает их цилиндром и говорит:

      – Скажу: раз, два, три и, не дотрагиваясь до цилиндра, достану