Якобино. Владимир Кулаков

меня ещё не всегда получается.

      – А я думал, ты требуешь грудь, хочешь молока.

      – Не-е! В прошлой жизни я уже был женат. Напился – во как! – Максик провёл рукой по горлу. – Дайте мне лопату, которой меня зарыли.

      Максику принесли лопату, на которой он лихо стал отплясывать «Камаринскую», как это делал ежедневно Макс-большой.

      Якобино блистательно справился с идеей Высокинского. Было полное впечатление, что в самом деле на глазах публики их любимец Макс помолодел на несколько десятков лет. Некоторые даже украдкой осеняли себя крестом: «Свят! Свят!..» Публика увидела весь репертуар Макса, но только в «помолодевшем» варианте.

      На галёрке и в рядах то и дело спорили, бились об заклады:

      – Да карла это! Говорю тебе!

      – Какая карла! Те горбатые, с кривыми ногами! Этот прыгает как чёрт! Лилипут это!

      – Говорю тебе, он и в самом деле превратился! Голос его? Его! Скачет и смеётся так же? Так же! Есть машина времени, есть! Как раз, говорят, на гроб похожа – мне один поп по секрету рассказывал…

      Пасторелли, как вытаращил глаза и открыл рот в начале появления Якобино, так и остался с этим до конца представления. Неужели это та неумелая кроха, которая появилась когда-то в его цирке? Которую бей не бей, никогда не заплачет…

      Пора было заканчивать. Эвальд с Максом видели, что ребёнок на пороге психологического срыва. Внешне это никак не проявлялось. Но голос его всё чаще стал срываться – выдавал, что порох заканчивается. В двенадцать лет такое выдержать! Высокинский понимал – перед ним уникум.

      Шпрех объявил:

      – Почтенная публика! Максу пора возвращаться, иначе он рискует так и остаться в детстве. Подайте машину времени.

      На манеж под ту же самую «Камаринскую» весело вынесли гроб. Сняли крышку. Максик поклонился в пояс зрителям и высоким срывающимся голосом выкрикнул:

      – До встречи на Фабричном!

      Бурей аплодисментов и ураганом смеха откликнулся зал.

      Лежащий Максик на прощание махнул рукой, крышку закрыли. Шпрех отсчитал секунды:

      – Пять, четыре, три, два, один. Появись!

      Раздался револьверный выстрел. Гроб развалился. Из него живой и невредимый явился Макс Высокинский, посылая воздушные поцелуи публике.

      Униформисты стали уносить гроб, но вышел конфуз. Из потаённого места скорбного ящика на манеж «неожиданно» выпал Максик. Заметался, поняв, что опростоволосился – их секрет раскрыт…

      …Они долго стояли в шквале аплодисментов, свисте и выкриках: «Макс! Максик! Браво!» Зал не унимался, бисировал.

      Высокинский рукой снял овацию. Дождался тишины. Выждал паузу. Зазвучал его хорошо поставленный голос:

      – Уважаемая публика! Мы нисколько вас не обманули. Единственное уточнение. Перенеслись мы сегодня не в прошлое, а в будущее. Во́т это будущее! – Макс указал рукой на свою маленькую копию. Продолжил: – Это никакой не лилипут. Это пока двенадцатилетний ребёнок. Невероятно одарённый ребёнок! Зовут его Якобино. Запомните это имя. Он станет великим! Это говорю вам я – Макс Высокинский! Я прощаюсь с вами, мои дорогие.