Зимний вечер. Лисса Мун

заиграла в закатных лучах пурпурными искорками. И поскакала на далёкий треск сухого валежника. Лишь кончики пальцев пружинисто отталкивались от белого покрывала, а сама я парила меж стволов, мелькала яркой вспышкой.

      Шум дороги, к которой я приближалась, отвлёк от предвкушения новой добычи. И тогда я почуяла другой запах. Тонкий, манящий. Он словно зазывал меня в самое прекрасное место на свете. Рисовал в воображении картины цветущей среди зимы поляны. Маленькие лепестки на изумрудных ножках лиловыми каплями украшали спящий лес. Тягучим ароматом заплывали в нос, оседали в сердце, пробирались в душу – выворачивали наизнанку. Собственные кости бряцали друг о друга, выкручивая суставы. Лёгкие болезненно раздувались в попытках вместить больше чарующего благоухания.

      По плечам пробежал холодок.

      Колючий снег безжалостно ранил бледную кожу на босых ступнях. Изо рта вырвался пар. Тело содрогнулось в попытке согреться. Зубы застучали. Я обхватила себя руками. Огляделась.

      – Мамочки, – проскулила я. – Как же холодно!

      На краю леса действительно стояла моя мама. Она держала в руках знакомый пуховик цвета лаванды, вязаную шапку с меховым помпоном и сапоги. Неверной походкой я устремилась навстречу. По щеками ползли обжигающие слезинки.

      Мама молча накинула мне на плечи длинное пуховое пальто, застегнула молнию, помогла обуться. Я тут же спряталась в капюшон, избегая несуразного головного убора с объёмными косами. Любви к шапкам я не питала, копна каштановых волос хорошо защищала голову от любого холода.

      Слышать мир, улавливать мельчайшие оттенки звуков – это казалось важнее. Но в присутствии родительницы приходилось по-детски прятаться под шуршащий купол.

      – А ведь я давно взрослая! – почему-то разозлилась я и смахнула капюшон с головы.

      Мы жили на окраине, недалеко от Графской площади. А когда вышли из леса, с катка долетела романтическая трель саксофона. Я на миг прикрыла глаза и глубоко вдохнула, впитывая музыку каждой клеточкой своего существа. И тогда вспомнила про чудесный аромат дикой фиалки. Повела носом и услышала! Да-да, именно услышала манящие пары, словно изливающиеся из колдовского котла.

      Может быть, в одной из тех привлекательных лавочек с напитками и пирожками и правда варили что-то необычное?

      – Я загляну к фонтану, – объявила маме.

      – Ида, пойдём домой? – она пыталась воззвать к разуму, которого я, кажется, недавно лишилась. – Ты же совсем голенькая. Не считая верхней одежды.

      Аргумент слегка отрезвил. Действительно. Что это я?

      – Одеваться! – кивнула я и припустила к дому с удвоенной скоростью.

      Запах фиалок. Ускользающий, робкий. Но в то же время такой явный, что сводил с ума. Заставлял вертеться из стороны в сторону, искать.

      Я устроилась верхом на бортике старинного фонтана на Графской площади. Без коньков – фиолетовый цвет коленей требовал повременить с физкультурой.