Я – телохранитель. За пригоршню баксов. Владимир Гриньков

дождями могильных холмиков, мимо неровно стоящих крестов, к машине, припаркованной у покосившегося забора.

      – Садись!

      – З-зачем? – испугался Степан.

      Машина большая и роскошная. Он в таких и не сидел никогда.

      – Садись!

      Сел. Руки держит на коленях. Голову вжал в плечи. И спиртным от него разит за версту. Эх, матушка Россия!

      – Сейчас расскажешь мне о людях, которые приезжали сюда в прошлом месяце. Те, которые про графа расспрашивали. Это ведь ты с ними разговаривал?

      – Нет! То есть да!

      – Послушай, – сказал Костюков. – Меня бояться не надо. Если ты обо всём толково расскажешь, я тебе ещё и литр водки поставлю. А если будешь бекать-мекать, вот тогда уж точно держись. Понял?

      – Понял, – с готовностью кивнул Степан.

      – Когда они приезжали?

      – В прошлом месяце, вы же сами сказали.

      – Число помнишь?

      – Нет.

      – А день недели?

      – Не помню. Ну, в общем, после выходных.

      – В понедельник?

      – Не-а.

      – Вторник?

      – Может, вторник. А может, и среда.

      – Среда – это разве после выходных?

      – А у нас так: как пить кончили, на работу вышли, так, считай, выходные закончились.

      – И что – бывает, что в среду только выходные заканчиваются?

      – Ага.

      – Хорошо живёте, – признал Костюков. – Широко. Даже завидно. Ну хоть начало месяца? Или конец?

      – В конце это было. Не так давно, в общем.

      – Дверцу открой, – попросил Костюков. – А то уже дышать нечем… Значит, приехали они…

      – Ага, приехали.

      – Сколько их было?

      – Двое.

      – Мужчины? Женщины?

      – Мужики.

      – Машина какая у них?

      – Хорошая.

      – Понимаю, что не «Запорожец». Марку можешь назвать? «Мерседес»? «Тойота»? Или ещё какая другая?

      – Я не знаю. Но не наша.

      – Не отечественная?

      – Нет. Большая такая. Красивая.

      – Цвет какой?

      – Черный.

      – Номер запомнил?

      – Далеко она стояла. Не разглядел.

      – Ладно. Они сами к тебе подошли?

      – Ну! Я как раз землю там копал…

      – На кладбище?

      – На кладбище, ага. Памятники эти уже привезли, а ставить их нельзя, выравнивать всё надо, потом там ещё кустарник… Ну, они подошли, сначала памятники смотрели, а я работал, мое дело какое… Потом ко мне подошли. «Ты местный?» – спрашивают. Ну, местный, допустим. Откуда же мне ещё взяться. У меня вон и родители тут похоронены. И дед с бабкой. И брательник мой. Я им и сказал: ясное дело, местный. А это, говорят, графьёв Тишковых могилы? А хрен их знает. Это я им ответил. Может, и не их это могилы вовсе. Мне что? Сказали тут памятники поставить, я и ставлю.

      – А раньше другие были памятники, что ли?

      – Раньше совсем их не было.

      – Но могилы-то были?

      – Были.

      – Графские?

      – Говорю же – хрен их знает. Старые там могилы. Почти