Если любишь, то борись!. Маргарита Смирновская

просидела все пары. Меня даже не бесили разговоры о прозорливых старцах, о которых только и болтали мои друзья. Меня они пытались расшевелить, но я, едва оставив их, поехала домой. Нет, я уже с ума схожу! Самой, что ли, ему написать? Нет, так нельзя. Если я ему сейчас напишу, то себя уроню в его глазах. Не могу же я его до такой степени доставать! Что же делать?

      С этими мыслями я переступила порог дома. Есть опять не хотелось. Брат еще не вернулся из института, и я решила поваляться в ванной. В ванне или под душем всегда хорошо думается. Вода словно смывает все темные эмоции, и на смену им приходит оптимизм и ясность ума. Но в этот раз меня не смогла спасти теплая вода. Я только пялилась на свой золотой мобильник. И когда я вышла из ванной и пошла к себе в комнату, по моим щекам уже градом лились слезы. Я достала мешочек с травой, что подарил мне брат, и стала нюхать его, сжимая обеими ладонями. Я не сразу заметила Ярослава. Он неожиданно упал на мою кровать и повалил меня рядом.

      – Чего ревешь?

      – Ничего. – Я боялась ему сказать, какие мысли меня одолевают. Ведь ржать будет. Но так хотелось услышать мнение мужчины!

      – Яр, в меня можно влюбиться?

      Так и знала! Он засмеялся и уткнулся в меня носом:

      – Невозможно. Ты ужасная стерва и строишь из себя атеиста, хотя человеческая душа – язычница от природы.

      Я грустно вздохнула, и слезы еще быстрее потекли:

      – Ты опять за свое. Ты бы влюбился в такую, как я?

      – Да сохранит меня Велес! – Он привстал. – Ты хочешь узнать, влюбился он в тебя или нет?

      – Только без твоих гаданий. Ты как парень можешь мне объяснить, почему он не объявляется?! Я же ему велела мне звонить!

      Брат снова упал на подушку и, ухмыляясь, медленно стал рассуждать:

      – Наверное, решил проучить. Я бы так сделал. С чего это я обязан кому-то звонить?

      – А потерять меня он не боится?!

      Блин, какие они тупые!

      – Я бы на его месте боялся, что ты домой ко мне завалишься и жить останешься.

      Ярослав опять засмеялся, но мне почему-то стало легче. Ведь все правильно. Я же знала, что Роман заупрямится и не станет звонить. Чего же я так комплексую? Почему паникую?

      Вечером Ярослав сам принялся делать свою курсовую по экономике, а я смогла сесть за учебники и сделать пометки для следующей работы над рефератами. Четверг же не предвещал ничего нового, разве что я пыталась достучаться до сознания своих одногруппников, что не стоит ехать к престарелым монахам, они по определению ничего знать о любви мужчины к женщине не могут, так как от этого отреклись и живут в затворничестве. Но все было бесполезно.

      – Они прошли земной опыт, – твердили ребята. – Они от Святого Духа все знают и поэтому скажут, что делать.

      Ну вообще! Они сами-то себя слышат?!

      – Какой же у них был опыт, если они ушли в затворничество? – недоумевала я. —Уж не от несчастной ли любви уходили, а? Ты жениться хочешь, а едешь за советом к монаху! Ау,