Томминокеры. Стивен Кинг

усмешкой.

      – Только тоник, да? Чистый тоник.

      Он посмотрел вокруг. Рон Каммингс появился рядом внезапно, как сатана. И его усмешка здорово походила на сатанинскую.

      – Пошел в задницу, – сказал Гарденер, и многие повернулись посмотреть.

      – Джим, дружище…

      – Знаю, знаю, убавь громкость. – Он улыбался, но чувствовал, как биения в голове становятся все сильнее, все настойчивее. Это не было похоже на головную боль, которую предсказывал доктор после несчастного случая; это шло не со лба, а откуда-то из глубины затылка. И это было не больно.

      Это было вполне приятно.

      – Понимаешь, – Каммингс почти незаметно кивнул в сторону Маккардл, – она имеет на тебя большой зуб, Джим. Она была бы рада выкинуть тебя из тура. Не давай ей повода.

      – Имел я ее.

      – Тебе иметь ее? – сказал Каммингс. – Рак, цирроз печени и помешательство – все эти результаты тяжелого пьянства статистически доказаны, поэтому в будущем я могу обоснованно ожидать любого, и если один из них свалится на мою голову, я не хотел бы винить никого, кроме себя. В моей семье были диабет, глаукома и преждевременная старость. Но гипотермия пениса? Без этого я обойдусь. Извините меня.

      Гарденер стоял еще мгновение в замешательстве, пытаясь его понять. Затем понял и заржал. Сейчас слезы не стояли в его глазах; сейчас они прямо катились по щекам. В третий раз за этот вечер люди посмотрели на него – большой мужчина в довольно поношенной одежде с бокалом, полным чего-то подозрительно похожего на чистую водку, стоит сам по себе и смеется в полный голос.

      Не обращай внимания, – думал он. – Убавь громкость, – думал он. – Гипотермия пениса, – думал он и брызгал новой порцией смеха.

      Мало-помалу он снова смог себя контролировать. Он слышал стерео в соседней комнате – там обычно можно было найти наиболее интересных здесь людей. Он схватил с подноса пару канапе и проглотил их залпом. У него было сильное ощущение, что Трептрепл и Маккэрдепл еще смотрят на него, и эта Маккэрдепл в лаконичных фразах дает Трептреплу его полную характеристику, что холодная, злая улыбочка не сходит с ее лица. Вы не знаете? Это почти правда – он выстрелил в нее. Прямо в лицо. Она сказала ему, что не будет настаивать на обвинении, если он даст ей безусловный развод. Кто знает, было это правильным решением или нет? Он не застрелил других женщин… пока еще по крайней мере. Но как замечательно он смог читать этой ночью – после этого весьма эксцентричного ляпсуса, я думаю, – он неустойчив, и, как вы видите, он не может себя контролировать в отношении спиртного…

      Следи лучше, Гард, – думал он, и второй раз за эту ночь появился голос, который был очень похож на голос Бобби. – Это твоя паранойя. Господи Боже, ведь они говорят не о тебе.

      В дверях он повернулся и посмотрел назад.

      Они смотрели прямо на него.

      Он ощутил, как скверный, пугающий импульс метнулся в нем… и тогда он изобразил еще одну большую, оскорбительную усмешку и склонил свой