Сокровища Пейрана. Наталья Щёголева

перед операцией в доме был отслужен большой молебен, и все домочадцы во главе с хозяевами причастились. И сам Брант был в первых рядах. Диана отметила, как легко и просто он общался со священником, складывалось впечатление, что отец Франческо не в пример остальным отлично знает Бранта. К тому же, оказывается, Брант знает наизусть все молитвы, так безошибочно его губы вторили словам святого отца.

      После того, как Брант испросил благословение на операцию и омыл руки святой водой, он был оставлен один на один с графом. Все уже знали, что он собирается снова поломать графу ноги и сложить их на этот раз правильно. Все со страхом ожидали воплей хозяина дома, и потому многие, сами того не замечая продолжали молиться. Но только те, кто был ближе всех к дверям комнаты, смог расслышать приглушённое рычание графа и его стоны. В какой-то момент, устав от такого напряжения, старый священник вдруг воскликнул, почему же Брант работает один, почему ему не помогает Жофрей. На что смертельно бледная Жанна ответила ему, что граф не пожелал снять для Жофрея запрет на появление в этом доме… Да, даже теперь…

      Через два часа, подобные вечности, Брант открыл двери спальни графа и позволил увидеть больного. Граф был бледен, щеки его впали, но глаза были… да, радостными!

      – Папа, как вы?! – едва сдерживая слёзы, воскликнула Жанна, хватая его руку.

      Граф ответил очень слабым рукопожатием, но голос его зазвучал неожиданно уверенно:

      – Я буду ходить, дочка! Буду ходить!!!

      И ему поверили, лица людей озарились в счастливых улыбках, всех кроме, пожалуй, Жюса Берру, который скорее выглядел очень растерянным, чем радостным. Диана заметила это, очень удивилась, их глаза встретились, и почти сразу Жюс преобразился – раз сейчас время радоваться, он будет это делать громче всех. «Какой же он странный и неприятный человек!» – уже в который раз тогда поймала себя на такой мысли Диана, да и сразу выбросила её вон.

      А тем временем отец Франческо осенил графа святым знамением и воскликнул:

      – Ваше Сиятельство, вы проявили редкостное самообладание! Господин Брант собирался поломать вам ноги… Это ведь должно быть невыносимо больно!

      В ответ граф улыбнулся и попытался взглядом найти Бранта, который в это время скромно скрывался в проёме дальнего окна. Когда же все разом развернулись к нему, он счёл необходимым подойти к графскому ложу, и хозяин дома произнёс:

      – Я отлично помню, как было больно тогда, два года назад! Адская боль! Ещё и поэтому мне было трудно решиться на эту операцию, но господин Брант уверил меня, что постарается ослабить её. Что же такое вы сделали, друг мой? Сегодня это было вполне терпимо!

      В ответ Брант отрицательно качнул головой:

      – Просто сегодня, Ваше Сиятельство, вы настроились на подвиг! То, что я сделал, не лишило вас чувствительности. Я знаю, что вам было больно!

      – Но не настолько!

      Что ж, Брант кивнул:

      – Я рад. А теперь, друзья, – обратился он к посетителям, – я очень прошу вас всех оставить господина графа одного. Ему необходим отдых. Сейчас