Душа согреется строкой. Стихи. Наталья Зонова

ne/>

      ISBN 978-5-0059-2255-7

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Андрей Попов

      Наталья Зонова родилась в Белоруссии в многодетной семье творческой интеллигенции. Отец писал стихи, печатался. Мать вела педагогическую деятельность и всегда активно участвовала в культурной жизни.

      В возрасте 6 лет Наталья переехала с родителями в Республику Коми. До 13 лет проживали в Троицко-Печорском районе в посёлке Якша.

      В семье была достаточно большая библиотека. Родители любили читать вслух, чем и привили дочери интерес к литературе. Стихи Наталья начала писать со школьных лет.

      После смерти отца она с матерью переехала в Ухту, где окончила среднюю школу, получила специальность «мастер-овощевод». Этой экзотической профессии Наталья верна и по сегодняшний день, что не мешает ей отдавать своё сердце и поэзии.

      Уже давно Наталья стала сыктывкаркой. Замужем, воспитывает дочь и сына. В 2004 году вошла в состав литературного объединения «У камелька». Печаталась в нескольких коллективных сборниках объединения, альманахах Республики Коми: «Белый бор» и «Сыктывкар», геологическом альманахе «Прекрасная и чёрная работа»… сборнике «Простые вопросы», газетах «Красное знамя», «Огни Вычегды», «Моя Эжва». Участник двух семинаров молодых литераторов Коми. У Натальи Зоновой постепенно выработалась своя поэтическая интонация, стихи её узнаваемы.

      (Из журнала «Знай наших» январь-февраль 2011г.)

      Простит ли память одиночество?..

      «Бороться с памятью ответствовать истцу…»

      Бороться с памятью ответствовать истцу,

      Бумагу мять, в которой откровеньем

      Тревожит прошлое, и, кажется, в смятеньи

      Глаза и губы, чуждые лицу.

      Ещё в бессмертье верует душа,

      И праведник стучится в подсознаньи,

      И с каждою бедой до церкви шаг,

      И утро чистотой своей не ранит.

      Легко сказать «я смерти не боюсь»,

      Листая жизни памятные даты.

      А тот, невидимый, он каждый день в бою,

      С рожденья призванный к тебе в солдаты.

      «Вкрутую сварены, под яркой скорлупой…»

      Вкрутую сварены, под яркой скорлупой,

      Осталась ночь до утра воскресенья,

      Толпа до церкви – ленточкой живой,

      «Христос воскресе» – в воздухе весеннем,

      Пирог под снежной шапкой с конфетти.

      Рассвет восходом солнца душу лечит.

      До церкви – шаг, но боязно идти,

      Грехи удерживают, сдавливая плечи.

      «Воистину», – ответствую друзьям,

      Завидуя их легкости в общеньи.

      Дай Бог, когда-нибудь приду и я

      Под благостные своды к очищенью.

      «Я перед зеркалом – осенние глаза…»

      Я перед зеркалом – осенние глаза,

      В них блеска нет – ненастная погода.

      – Тускнеешь, – отразилось с грустью – жаль.

      – В меня впиталось это время года.

      Промозглый переход по гребню лет

      Не предвещал гламурности и глянца,

      Казался сущим адом. Вновь просвет,

      Кружится зрелость в элегантном танце.

      Смятенье прочь. Мне незачем играть.

      Продлить весну возможно только зримо.

      Пусть юности весенняя пора

      Во взгляде дочери блестит неотразимо.

      «Когда останемся вдвоём…»

      Когда останемся вдвоём

      В квартире светлой и просторной,

      Каким согреемся огнём,

      В какие разойдёмся стороны.

      Чем будет тешиться душа,

      Простит ли память одиночество?

      А дети выпорхнуть спешат —

      Им быть взрослее очень хочется.

      Как ни крути, а столько лет

      Не зачеркнёт пора прозрения.

      Нас нет грешней, роднее нет,

      С любой, на выбор, точки зрения.

      «Ещё одна зима вошла в февраль…»

      Ещё одна зима вошла в февраль

      И от бессилья стелется морозом.

      А воздух светел, чист и даже розов,

      Как будто приоткрылась дверца в рай.

      Глаза истосковалась по весне.

      Тот солнца луч её напоминает,

      Который примостившись между нами,

      Рисует светотени на стене.

      Ты так похож на зиму и весну,

      Ещё вчера бурчавший у порога,

      Всем видом говорил