Крымский круиз следователя Железманова. Анна Дмитриевна

на мои копейки перебивались, мурцовкой питались. Он уж так неделю назад клялся, что последний раз. Так клялся и – нате вам – опять проигрался.

      – Прости меня, Маня! Не буду больше, вот тебе крест! – неожиданно подал голос мужик.

      – Так ты и неделю назад это говорил, обещал! – еще больше зарыдала женщина. – А вчера вечером деньги получил и опять все проиграл, он вон одежду и ту всю проиграл, сапоги были почти новые, кафтан, картуз – тоже вполне добротные еще были.

      Рыбников понял ситуацию. Она была вполне банальной. Рабочие, измученные тяжелой рабочей неделей, были рады расслабиться в выходной. Однако из-за низкого образовательного и культурного уровня выбор способов проведения досуга был невелик. Чем мог заняться неграмотный рабочий в свой законный выходной? Читать не умеет, а если даже грамотен, то привычки такой нет или купить печатную продукцию не на что. Кинематограф тогда уже существовал, но к уездным городам только подбирался. В Касимове как раз начали строить здание кинотеатра на Соборной улице. Театров в помине не было. Про телевидение и Интернет тогда не слыхивали. Оставалось одно – в кабаке водку пить и в карты играть. В карты в царской России играли все: мужчины и женщины, дети и взрослые, знатные и незнатные, богатые и бедные. Играли и просто так, и с азартным интересом: на щелчки, перышки, гимназические завтраки, деньги, имения. Проигрывали целые состояния, сходили с ума. В этом и вся особенность карточной игры: страсть не знает границ, она заставляет жертвовать все и отдавать все. У кого были заводы и имения – отдавали заводы и имения, а у кого не было имения – спускали свою зарплату и последние сапоги с картузом, а потом сами и вся семья буквально перебивались с хлеба на воду.

      Пройти мимо Рыбников не мог по двум причинам. Во-первых, он услышал знакомое имя Липа, во-вторых, само по себе заявление должно было вызвать интерес у добросовестного слуги закона. Дело в том, что хоть в карты и играли все подряд, содержание притонов, где играли на деньги, законом преследовалось. Поэтому он задал еще пару вопросов:

      – А Липа – это кто?

      – Да гадина она самая настоящая, всех смущает, каждую субботу у нее играют, без копейки наших мужиков оставляет, – запричитала женщина.

      – То есть Липа – это содержательница игорного дома? – догадался Рыбников.

      – Она, скотина такая, – рыдая произнесла женщина. – Вовлекает мужиков наших, как в субботу получку на заводе получат, так идут к ней, кто половину проиграет, кто все. Вон мой даже вещи проиграл, ирод проклятый. Мы из деревни приехали, на кирпичный завод устроились, думали, хоть тут полегче будет, а он все проигрывает, комнату снимаем, за нее платить надо, детей кормить надо.

      – Так? – Рыбников повернулся в сторону мужичка, который смущенно переминался с ноги на ногу. В ответ он только кивнул головой.

      – Пошли со мной, – приказал ему полицейский.

      – Это куда его? На цугундер? За что? Помилуй, батюшка, он больше не будет, – зашлась в рыданьях