Черное Солнце. Ребекка Роанхорс

к раме. Гость заставил Серапио нервничать, отчего птицы засуетились и захлопали крыльями.

      – Ты еще один целитель? – спросил Серапио. – Один из тех, кто приходит тыкать и щупать мои глаза?

      – О, я пришел не для того, чтобы снова помочь тебе видеть, – ответил мужчина. – Я подозреваю, что это было бы пустой тратой времени, так что тебе придется расстаться с этой надеждой, мальчик.

      Серапио удивленно поднял голову. Раньше ему никто никогда этого не говорил. А сейчас ему так прямо сказали о его судьбе, хотя обычно звучали лишь банальности да фальшивые утешения, неизбежно заканчивающиеся недоверчивым шепотом о том, что мать «погубила» его, и о том, каким монстром она была.

      – У меня нет ложных надежд, – тихо запротестовал он.

      – Конечно есть, – терпеливо ответил мужчина. – Жизнь – череда ложных надежд. И, пока мы не обучимся хорошенько, у нас у всех будут неуместные надежды. И я научился.

      – И что вы хотите?

      – Я здесь, чтобы подготовить тебя к твоей судьбе.

      – Я уже знаю свою судьбу. – Он вытащил из кармана еще корма, и ворон с зазубренным клювом сел ему на ладонь. То, что это был именно он, было ясно по весу и по особому, голодному карканью.

      Незнакомец молчал, и Серапио понял, что он, должно быть, обдумывает, что сказать.

      – И в чем же она?

      – Мне суждено возродиться вороном.

      – А затем?

      Никто никогда не спрашивал «а затем?». Они просто считали его душевнобольным, думали, что его голова полна причудливых желаний о полетах или о побеге от увечий.

      – Они говорят со мной, ты ведь знаешь, – сказал мальчик.

      – Неудивительно. Они узнают одного из них. И что они говорят тебе?

      – Всякую воронью чушь. О веселье на охотничьх угодьях и о радости полета. А еще о семье и потерянных вещах.

      – О последнем ты определенно должен знать, – в голосе впервые проскользнули нотки симпатии.

      Он кивнул.

      – Что они еще тебе говорят?

      – Что я один из них. Так же как их великий предок. Я проглотил тень солнца. Иногда они называют меня Праотцом Вороном, хотя я не так уж стар.

      – Предок, а?

      Он пожал узловатым плечом, словно сомневаясь.

      – Как они еще называют тебя, Серапио?

      – Несущим Ночь, когда мне холодно. Или Пожирателем Солнца, когда я зол. Они говорят, что мое тело холодно, а моя злоба горяча.

      – Всему этому тебя научили вороны? – Он казался удивленным, словно не ожидал этого.

      – Они мои друзья. Я заслужил их доверие.

      – А как твоя мать называла тебя?

      Серапио резко повернулся к незнакомцу:

      – Тебя послала моя мать?

      – Твоя мать мертва. – Голос незнакомца был ровен и деловит, он просто констатировал факт. – Но да, в некотором роде она послала меня. Договорилась, чтобы я и еще двое пришли, если ее работа увенчается успехом.

      – Ты имеешь в виду меня, – сказал Серапио. – Я работа моей матери.

      – Что она говорила тебе?

      – Что я буду богом.

      Незнакомец молчал так долго, что Серапио подумал, что он незаметно