Строки судьбы. Геннадий Иткис

       Вспоминает Илья Розенфельд, школьный друг Марка Кривошеева

       Полтава моего детства – городок маленький, тихий, очень зеленый, и живет в нем всего 90 тысяч человек или даже меньше. Это совсем немного. В Москве и Ленинграде жителей три миллиона. И даже в Харькове – это близко от нас, всего четыре часа езды поездом, – 300 тысяч.

       В нашем городе много парков, скверов и бульваров, есть замечательный Городской сад с концертной эстрадой, есть круглый Березовый скверик и Петровский парк, есть Корпусный сад, а вдоль улиц растут каштаны, тополи, акации и дикие маслины.

* * *

      Жили мы довольно скромно, как и многие наши соседи. Времена были сложные, но я тогда не испытывал каких-либо проблем. Дом, семья, друзья во дворе – что еще надо пацану?

      Уже с пяти лет мама доверяла мне утром отводить отца на работу, а вечером – приводить домой. Каждый раз строго наказывала: «Будешь переходить дорогу, попроси какую-нибудь тетю взять тебя за руку». Тогда в Полтаве еще не было машин – только лошади, но движение в центре города было довольно интенсивным.

      В кабинете отца все для меня было интересно. Он обычно давал мне несложные задания – какой-то провод подвинтить в его медицинских приборах, что-то для него найти, разложить по местам инструменты. Клещи, гаечные ключи, отвертки я уже в пятилетнем возрасте отличал по названиям и знал, как с ними обращаться.

      А когда мне исполнилось шесть лет, отец сказал маме: «Катя, научи Мару читать, и он будет мне помогать». По слогам я уже складывал, а к концу лета научился читать довольно бегло. И вот я стал читать ему медицинскую литературу дважды в день по часу. Это было еще до школы.

      Помню, у нас была небольшая скамеечка, я сидел на ней и старательно читал. Отец всякий раз терпеливо поправлял меня, когда я неправильно ставил ударения. Или старался что-то важное объяснить, когда видел, что я не понимаю смысл прочитанного. Это могло быть связано и с медициной, и с электротехникой…

      Соседи по дому, особенно мамаши таких же, как и я, пацанов, начали ставить меня в пример: «Вон Марк – отцу помогает, а ты без дела болтаешься…»

      Ну а в семь лет с маминой помощью я научился читать по-немецки и помогал отцу штудировать зарубежные журналы и даже книги. Очень этим гордился, а мама меня жалела: «Осип, что ты мучаешь мальчика?» – «Ничего, – отвечал отец. – Это ему в жизни пригодится». И мне действительно это пригодилось.

      А еще мама с раннего детства учила меня музыке. К семи годам я уже довольно прилично играл на пианино. Помню, как весело мы делали это в четыре руки… Музыкантом я, конечно, не стал, но научился неплохо подбирать мелодии на разных инструментах. И как бы между делом запоминал классические произведения, которые исполняла мама, и те, что мы вместе слушали на концертах, а потом по радио…

* * *

      Но 7 мая 1930 года мое безоблачное детство закончилось. Был теплый вечер, мы сели пить чай на балконе. Отец вышел к нам, но вдруг захрипел и повалился прямо