От него к ней и от нее к нему. Веселые рассказы. Николай Лейкин

к закуске. Только один капитан глотал рюмку за рюмкой. Но потом, когда одна из «французинок» спела куплеты «Я стираю, тру да тру», общество начало аплодировать и оживилось. Купец Русов подошел к «французинкам».

      – А что, барышни, ведь мы где-то встречались? – сказал он. – Облик-то ваш что-то очень знаком.

      – Верно, у Макарья на ярмарке, мы там у Барбатенки в трактире пели, – отвечали они.

      Калинкин был уже изрядно выпивши. Он подошел и Переносову и обнял его.

      – Чудесно, чудесно! – бормотал он. – Только прощай. Пить я больше не могу. Ты сам знаешь, теперь я человек женатый и все эдакое… Ах, Коля, ежели бы ты знал, что у меня за жена! Ангел! Прощай!

      – Погоди, сейчас жженку варить начнем… Да и лошадь не заложена.

      – Ни за что на свете! Ни за что на свете! – замахал руками Калинкин, но вдруг очутился у закуски.

      Часу в двенадцатом начали варить жженку. Делом этим заведовали капитан и Заливалов. Гости пели разные песни, кто во что горазд.

      После жженки все гости окончательно опьянели. Все говорили, все кричали, и никто никого не слушал. В одном углу пели «Возопих всем сердцем моим», в другом затягивали «Девки в лесе». Калинкин, совсем уже пьяный, полулежал на диване, икал и говорил:

      – Ни одной рюмки! Шабаш!.. Я тоже человек женатый… Аминь. Барышни, спляшите казачка!

      К нему подошел Переносов.

      – Ну, Семен Мироныч, коли хочешь ехать домой, то лошадь готова, – сказал он ему.

      – Хочу, потому у меня молодая жена… Только прежде вот что: давай этого варева выпьем…

      – Вали! – И Переносов подал ему рюмку жженки.

      – Что рюмку! Давай стакан. Я не рюмкин сын.

      После жженки Калинкин окончательно опьянел. Его повели под руки. На пороге в прихожую он упал.

      – Не советовал бы тебе его домой отсылать, – говорил Заливалов. – Пусть здесь ночует, а то, чего доброго, еще в часть попадет. Кучер Михайло и сам пьян-пьянешенек.

      – Пойми ты, что у него дома жена молодая и я дал ей слово в целости его доставить! – отвечал Переносов.

      Калинкина увезли, но пир продолжался. Некоторые из гостей отправились в кабинет и уснули там на диванах. Капитан пил пунш и хрипел октавой, показывая гостям голос. Купец Русов, покачиваясь, ходил по зале и кричал «караул!». Мелочной лавочник сбирался плясать вприсядку, вставал со стула и падал. Официанты накрывали ужин. «Французинки» взяли хозяина под руки, отвели в угол и спросили «бутылочку холодненького».

      – Ах, я дурак! Сейчас! Виноват, мамзели! Совсем забыл предложить! – воскликнул он и ринулся в другую комнату, но в дверях его остановил кучер Михайло. Он покачивался.

      – Купца Калинкина, Николай Иваныч, обратно привез. Невозможно везти… Шесть раз с саней падал. Того и гляди, что потеряешь. Теперь пласт пластом в прихожей лежат.

      Переносов всплеснул руками:

      – Ну, что мне теперь делать? А я обещался жене домой его доставить. Делать нечего! Тащите его в угловую холодную комнату и положите там на диван. Пусть до утра проспится. Да вот что: туда официанты